Главные отечественные ВУЗы сначала выпали из первой сотни вузов мира, затем из второй, сейчас вываливаются из третьей. О медицинских же учебных заведениях речи нет вовсе — никогда они в первую сотню и не входили, во всяком случае в пору, когда эти рейтинги начали составлять и публиковать.
Нужно признать: наши медицинские институты, университеты и академии — вроде тех несортовых сигарет. В мире не котируются. Годятся лишь в условиях чрезвычайных. Вот, к примеру, бедность врачебного сословия — во всём мире штука чрезвычайная, обусловленная гражданской или этнической войной. Или очень свирепым экономическим кризисом. А в России эта бедность — фактор постоянный, стабильный. Потому и приходится бедному врачу-бюджетнику отдавать дочь или сына в несортовой вуз, который только и может, что приготовить бедного врача-бюджетника, который своего ребёнка опять вынужденно отдаст в несортовой вуз — и так до бесконечности (в рамках отдельно взятого века). Не только образование — вся жизнь у бюджетника получается несортовая.
Сегодняшний средний класс детей старается отправить на учёбу не в местный университет, а за границу, понимая, что Гарвард, Сорбонна, Упсала и Карлов университет позволят сыну или дочери работать по всему свету. Гарвард рождает свободу. Ясно, что путь выпускника Сорбонны тоже не усыпан розами, но очевидно, что шансов стать уважаемым (во всех смыслах) членом общества у него намного выше, чем у выпускника Губернской академии имени Клима Чугункина. Но врач-бюджетник к среднему классу не относится и относиться в обозримое время не собирается. Так что тропинка для потомства — в губернский институт, гордо именующийся «академией». И то если повезёт.
Что ж, можно учиться и в провинции, была бы светлая голова, горячее сердце и трудолюбивые руки. И учатся. Хотя обидно: преподавательский состав провинциального вуза редко посещает международные симпозиумы, чрезвычайно редко выступает на них с докладами, а уж чтобы доклад стал гвоздём программы — совсем исключительный случай. И потому получает студент знания об открытиях не от тех, кто их совершает, а из третьих и четвёртых рук. Что сказывается.
Да и публикации провинциальных вузов зачастую на уровне губернского самиздата. Публикация же в престижном международном журнале, в «Ланцете» к примеру, — опять же исключительная редкость.
"Языками не владеем", — оправдывался знакомый доцент, но это оправдание — ещё одно пятно на мундире отечественной высшей школы. Читать научную литературу на английском способен далеко не всякий доцент, а уж писать...
Более того, некоторые и по-русски говорят плохо! Спросит его студент — преподаватель оторвётся от бумажки с текстом: «Ась? Чаво говоришь-то?» — и на вопрос не ответит, если ответа в бумажке нет. Правда-правда! Причём преподаватель — молодая милая девушка, дочь достойных родителей, без пяти минут доктор наук.
А ведь хочется! Хочется читать труды наших профессоров в престижных научных изданиях всего мира. Не получается.
Научная работа периферийных вузов — отдельная тема. Либо выполнение заказа от производителей панавира и подобных средств: доказать эффективности инновационного препарата в комплексном лечении всего. Либо миллион первая вариация на тему «влияние мочи на космические лучи». Во всяком случае, среди номинантов на Нобелевскую премию профессоров периферийных вузов России маловато. Ни одного вспомнить не могу.
Надежды есть, народ не сдаётся, и из масс всегда появляются неугомонные студенты, которые и американскую монографию прочитают, и с больным постараются разобраться, и не в паб пойдут, а в PubMed, но таких немного. Процентов пять. Кто-то из них пробьётся-таки в Европу, кто-то станет работать в частной клинике, кто-то даже станет профессором и получит Нобелевскую премию, но будет ли он к тому времени гражданином России? Симптом, что и говорить, нехороший. Показывает отношение государства к медицине в частности и к проблеме здоровья населения в целом.
Писатель же — совсем другое дело. Для писателя материально-техническая база вовсе не нужна. Писателю нужна сложная, извилистая судьба с переломными моментами. И сложностями, и извилистостью государство его обеспечивает сполна. Вспомним Пушкина со ссылкой в Михайловское. Лермонтова, просившегося в отставку, но отправленного на Кавказ. Тургенев за невинную статью памяти Гоголя удалён в Спасское-Лутовиново, да и позднее российская Фемида дёргала его на допросы. Эмигрировавшие Герцен и Огарёв. Достоевский, Чернышевский и Горький прошли через тюрьму. Лев Толстой был отвергнут Русской Православной Церковью, о чём последняя не то чтобы совсем позабыла, но говорит, что Толстой первый начал.