И значит – избежать массовых уязвимостей (а вот абстрагируемся от того, какие они) мы можем, только отказавшись от передовых технологий. Вот в атомном проекте СССР критическую информацию писали от руки. К таким данным не подберется ни один Джеймс Бонд... (И – не будем забывать про предателя Пеньковского!) Но это могла позволить себе страна со структурной милитаризацией да с дешёвой рабочей силой. И то – для единственного проекта (ну пусть для трёх – ещё ракеты и радары). А даже Пентагон в богатейших США всего лишь один из работодателей и один из претендентов на казённую денежку. А объёмы военных исследований ныне весьма велики. Поэтому при решении дилеммы «безопасность или стоимость» во многих случаях приоритет приобретет дешевизна. Если про неё забыть – сложную систему будет просто не создать. Ну а если забыть про безопасность – можно сэкономить много юаней НОАК.
Вот примеры из старины. Была Империя Инков, в которой не было колес, но была почта. Пешая, дорогая. Исключительно для нужд государства – народом там управляли совсем простыми методами, как в сталинском колхозе. А вот в Европе времен мушкетеров почты были доступны населению. В возок брали информацию граждан, разделяли ресурс, подобно тому, как нынешние цифровые коммуникации делят кабели да серверы. И вот тут-то у властей появился ценный метод сбора информации – перлюстрация, чтение чужих писем. Это д’Артаньян слал Планше к Бэкингему. Купцы свои письма несли в почтамт. Ну, зарежут пуритане фаворита – королёк нового заведет. А вот сведения о том, чем живет торговый люд – ценнейший информационный ресурс тех времен, когда Англия отбирала власть на морях у Голландии и отстаивала её перед Францией.
То есть универсальные (а то и связанные с Сетью) системы используются не злонамеренно, но из объективных требований экономики. Так же, как холод объективно загоняет людей в избу. Но избу-то лихой человек может поджечь, подперев дверь да ставни... То есть первопричина киберопасностей – это то, что ИТ породили инфраструктуру, без которой мы не можем обойтись, как и без избы!
Василий Щепетнёв: За забором
Василий Щепетнев
Опубликовано 18 мая 2010 года
В одна тысяча девятьсот восьмом году Россия отмечала юбилей Льва Толстого. Восемьдесят лет – не шутка, а повод для серьёзных размышлений. Владимир Ильич Ленин откликнулся на это событие программной статьей «Лев Толстой как зеркало русской революции». Что статья программная, многие поняли не сразу. Думали – пишет и пишет, что ещё большевикам делать? Революция не получилась, вот и машут после драки кулаками.
Люди же проницательные вчитывались в строки (газета «Пролетарий» от 11 сентября 1908 года) – и...
И ничего не делали.
А стоило бы. Приведу лишь два абзаца ленинского текста:
"Не раз власть переходила в войсках в руки солдатской массы, — но решительного использования этой власти почти не было; солдаты колебались; через пару дней, иногда через несколько часов, убив какого-нибудь ненавистного начальника, они освобождали из-под ареста остальных, вступали в переговоры с властью и затем становились под расстрел, ложились под розги, впрягались снова в ярмо — совсем в духе Льва Николаевича Толстого!"
И следом: «Под молотом столыпинских уроков, при неуклонной, выдержанной агитации революционных социал-демократов, не только социалистический пролетариат, но и демократические массы крестьянства будут неизбежно выдвигать все более закаленных борцов, все менее способных впадать в наш исторический грех толстовщины!»
Суть ясна: мало крови! Убьют солдатики злого командира, и на том останавливаются. А нужно – всех! И злых и добрых! В следующий раз так и случится, наши борцы будут закалены до невиданной степени и крови не испугаются. Бояться крови – исторический грех.
Десять лет спустя большевистские бойцы уничтожили и царя, и его жену, и его детей, включая несовершеннолетних Марию, Анастасию и Алексея (совершеннолетием в то время считался рубеж в двадцать один год). Ну, уничтожили и уничтожили, на то и революция, казалось бы, о чём говорить. Не человек виноват, время было такое. Революция, она в белых перчатках не делается, не зря товарищ Ленин предупреждал, что освободит народ от вредных пережитков внеклассовой совести и беспартийного милосердия.
Однако стоит только присмотреться к обстоятельствам гибели царской семьи, как начинают пробуждаться смутные сомнения: что-то в этом деле не так. А если не только присмотреться, но и поразмыслить, сомнения смутные становятся сомнениями ясными. Что происходило за высоким, в два человеческих роста, забором, окружавшим дом Ипатьева? И почему это происходило?