Как ни странно, вопрос об экологических нишах нашего вида остается недостаточно разработанным. Поиск в рунете по соответствующему словосочетанию приносит скудные и прискорбные результаты. Одним из немногих отрадных исключений является анонимный (по крайней мере я не нашел имени автора) учебник биологии человека, сделанный для Санкт-Петербургского социально-психологического центра и выложенный на сайте «Этология.ру».
«Уникальной чертой нашего рода оказывается то, что на протяжении нескольких миллионов лет эволюции мы не пошли по пути специализации к какой-то определенной экологической ниши, а сменяли их».
Итак, на протяжении своей истории наш вид менял свои экологические ниши. Признав этот факт, мы тут же оказываемся перед необходимостью классифицировать эти ниши, описывать их динамику, выяснять, как они связаны с иными характеристиками человека. Тут перед нами открывается весьма обширная возможность для самопознания.
…Несколько миллионов лет назад относительно крупные лесные обезьяны осваивали открытые пространства африканских саванн. Это были животные с чрезвычайно сложным поведением. Вероятно, они могли вырабатывать условные рефлексы на основании единичного события, а также были способны передавать полученный опыт от особи к особи благодаря культурному наследованию. Иногда такое культурное наследование было простым «обезьянничанием» (копированием какого-то образца), а иногда — волне закономерным обучением младших особей старшими. Для этих обезьян было характерным обитание в группах с индивидуализированными отношениями между каждой особью и тонкой дифференциацией ролей.
На каком основании я уверенно приписал перечисленные характеристики группам наших предков и их разнообразным родственникам? Это общие признаки, характерные для нас и для других представителей нашего семейства. Похоже, самой главной особенностью той линии, которая привела к нам, было исключительное разнообразие доступных её представителям способов питания. Сейчас на Земле живет пять видов нашего семейства; кроме человека разумного, это орангутаны, гориллы, шимпанзе и бонобо. Разнообразнее всего поведение шимпанзе; вероятно, наши предки далеко обгоняли нынешних шимпанзе по пластичности своего поведения.
Разные группы в силу своей предыстории (включавшей в том числе и просто совокупность случайностей, приключавшихся с её членами) передавали из поколения в поколение с помощью культурного наследования разный опыт. Этот культурный фонд популяций сам становился важным фактором их эволюции. К примеру, группа, специализировавшаяся на одном способе питания (например, отбивании туш животных у хищников), приобретала целый ряд культурных традиций, повышавших эффективность такого образа жизни, и в конце концов специализировалась на нем. Группа, нацеленная на сбор по берегам водоёмов моллюсков, ракообразных, земноводных и рыбы, хоть мертвой, хоть живой, приобретала особенности, направлявшие её по этому пути. А ещё сплошь и рядом разные способы питания были характерны для одной и той же группы, отражая разницу сезонов года или специализацию полов.
В засушливой, изменчивой и труднопредсказуемой среде африканских саванн оказалось востребовано важное свойство культурного наследования — быстрота выработки и распространения новых признаков. Культурное наследование намного быстрее генетического. Я поясню это на примере.
Отмывание пищи от песка и грязи перед едой характерно для нескольких групп животных. Моют пищу еноты-полоскуны; у них это поведение задается инстинктивно. Выращенный в одиночестве енот со временем начнёт мыть свою пищу в воде. Моют пищу японские макаки из одной популяции, где за ними ведутся долгосрочные наблюдения. У них этот признак передается культурно: исследователи зарегистрировали момент, когда молодая самка уронила клубень в воду и связала это обстоятельство с тем, что её пища очистилась от песка, а затем наблюдали распространение этого навыка среди её сородичей.
Сколько времени и как вырабатывался инстинкт мытья пищи у енотов-полоскунов, я не знаю. Общепринятое объяснение этого процесса должно включать набор предположений о причинах, в силу которых могла возникнуть способность к примитивному мытью пищи; упоминание о множестве поколений, в которых «моющие» и «немоющие» еноты сосуществовали; оценку того преимущества, в силу которого «моющие» меньше стирали зубы, и то ли дольше жили, то ли приносили больше детёнышей за раз, то ли эффективнее очаровывали своих потенциальных партнёров. В любом случае это долгая песня, несравнимая с историей культурного приобретения аналогичного признака. От первого клубня, упавшего в воду, до распространения способности к мытью пищи у большинства особей в популяции понадобилось время жизни одного поколения!