Информированный ответ на эти опасения звучит примерно так. Если вы поинтересуетесь (полностью открытой) динамикой роста системы Bitcoin, то совершенно чётко увидите, что всё начиналось не так. Вычислительная мощь системы возрастала постепенно, и на первых порах это шло очень, очень медленно. ЦПУ обычных компьютеров в задаче майнинга почти бесполезны, потому что они работают в сотни раз медленнее, чем единственная графическая GPU-карта ATI 5870. Именно её сейчас наиболее широко используют золотодобытчики Биткойна. И даже если криминальные ботнеты действительно начнут тоже привлекаться к майнингу, то это практически ничего здесь не изменит – ну разве что кто-то добудет для себя несколько биткойнов.
Что же касается неизвестной личности «отца системы», который под именем Сатоши Накамото в ноябре 2008 года опубликовал основополагающую статью "Bitcoin: Пиринговая система электронных наличных", то действительно, практически на сто процентов можно быть уверенным, что это вымышленный персонаж. Японское имя вряд ли имеет отношение к национальности создателя или создателей системы, поскольку ни одной строчки по-японски от этого автора не появлялось, а ничего похожего на японский вариант Биткойна в интернете никогда не было.
Среди того ядра программистов, которые в 2009 году создали реальное воплощение Биткойна в Сети, никто лично с Сатоши Накамото не встречался, всё их общение происходило исключительно по электронной почте. В 2010 году, когда механизмы Bitcoin реально заработали и начали набирать обороты, персонаж под этим именем полностью самоустранился от участия в поддержке системы. Вполне вероятно, что рано или поздно «тайна отцовства» будет раскрыта. Но может случиться и так, что это навсегда останется загадкой Биткойна.
Василий Щепетнёв: Просить и не просить
Василий Щепетнев
Опубликовано 03 июня 2011 года
Не знаю, сколько человек взяли девизом строки из «Мастера и Маргариты»: «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!»
Думаю, многие взяли. По крайней мере, на определённом отрезке жизненного пути. На старте. Во-первых, звучит гордо. Во-вторых, не делать что-либо всегда легче, чем делать, в данном случае просить. И, наконец, ведь и просто страшно просить: ну, как откажут? Беда не в том, что откажут, конечно, а в том, что отказ порождает сомнение. Вдруг я не так хорош, как думаю, вдруг я и вовсе плох, раз отказывают?
Нет уж. Не буду просить. Раз сказано «сами предложат и сами всё дадут», подожду. И ждёшь. Сначала немного, потом ещё немного… Ждёшь и смотришь в окно: не выстроилась ли очередь из желающих нечувствительно всё предложить и всё дать?
Обыкновенно не выстраивается. А жизнь идёт. Отстаёшь на круг, на два, на четыре от тех, кто просит и порой получает просимое…
Начинаешь потихонечку злиться. На окружающий мир. Вот ведь поросята какие, не торопятся! Словно и не знают, что я жду!
Затем закрадывается сомнение: как и в самом деле не знают? Откуда, собственно, им и знать-то, если я, надувшись мышью на крупу, храню гордое молчание? Вот Александр Сергеевич Пушкин не считал зазорным проситься из Михайловского на жительство в Санкт-Петербург – лечить варикозное расширение ног. И Маяковский, будучи в тюрьме, жаловался на здоровье, просился на волю. А кто я по сравнению с Пушкиным и Маяковским – понятно, в отношении здоровья?
Перелистываешь роман Булгакова. Так и есть: слова-то принадлежат Воланду, сиречь дьяволу. Что более всего характеризует дьявола? Не то, что он способен демонстрировать сверхъестественное, даже не его неприязнь ко всему роду человеческому. Дьявол прежде всего лжец, мастер обмана, он на каждом шагу вводит окружающих в мир иллюзий.
Читая описания трапез Воланда и компании, невольно думаешь: а что они, нечистые, едят и пьют на самом деле? Вдруг осетрина второй свежести, которую сбывал посетителям варьете буфетчик Соков, окажется просто изысканным кушаньем по сравнению с тем, чем кормит Стёпу Лиходеева профессор чёрной магии?
Совсем не обязательно жить по заветам Воланда. Даже наоборот. Ну их, гордые заветы кровопийцы, ведущие то в пропасть, то в тупик, то на сладкую, но липкую ленту Мёбиуса.