Прежде всего, Блиох показал, что в войне будут задействованы многомиллионные армии. Мощь нарезного оружия сделает оборону куда более сильной, чем наступление. Кое в чём Блиох и привлечённые им к сотрудничеству специалисты армий всех ведущих держав Европы, конечно, ошиблись. Они, скажем, считали, что крепости сохранят способность к длительной обороне — быстрое падение твердынь Бельгии под огнём кайзеровской сверхтяжёлой артиллерии в начале Первой мировой показало, что это не так (в конце девятнадцатого столетия снаряды снаряжались слабым пироксилином, прессованная пикриновая кислота была секретной новинкой). Но вот роль полевой фортификации, протянувшихся от моря до моря систем окопов, устойчивость их к артиллерийскому огню Блиох предсказал верно.
Устойчивость полевых укреплений означала невозможность быстротечных операций, определяла войну на истощение (каковой Первая мировая и оказалась). А война на истощение означала нарушение финансов, крах хозяйства, эпидемии, голод, неизбежность социальных революций... Короче говоря, исчезновение того мира, который для Ивана Станиславовича был привычным и разумным, а этого Блиох старался избежать. Всем своим авторитетом в обществе, подкреплнным немалой массой личных финансов, он обратился к организации пацифистского движения. Его идеи, как рассказывает в своих «Воспоминаниях» Сергей Юльевич Витте (скептичный к Блиоху), нашли живейший отзыв у последнего самодержца Николая Второго. В 1899 году Блиох стал делегатом от России на Гаагской мирной конференции...
Англо-бурская война подтвердила взгляды Блиоха, что автор и успел отметить в работе «Трансваальская война и связанные с нею вопросы» (СПб., 1900). Ход Русско-Японской и последовавшая Первая русская революция — всё это Иван Станиславович предсказывал, и мало кто над этим задумался, мало кто вспомнил Блиоха (исключением был Макс Вебер, предсказавший дальнейшую судьбу России в ХХ веке).
"Военная энциклопедия" издания Сытина утверждала, что «книга Блиоха встретила много возражений со стороны военных авторитетов, а последовавшие затем войны опровергли многие ея выводы» (СПб., 1911, т. 4, с. 570). А потом была гибель армии Самсонова, годы позиционной войны, героическая оборона Оссовца, показавшая правильность взглядов Блиоха на полевую фортификацию...
Голод в блокированной флотами Антанты Германии — это практически материализация духа книги Блиоха «Экономические затруднения в среднеевропейских государствах в случае войны» (СПб., 1894). Революция в России — тут Иван Станиславович, увы, сплоховал. Исходя из темпов роста отечественной промышленности в последние годы позапрошлого столетия, он был уверен в её способности обеспечить армию всем необходимым. Тупости царских бюрократов, вороватости частников из Союза городов, поставлявших низкокачественную продукцию по ценам в разы выше казённых, он, рационально мыслящий, представить не мог (за подробностями отошлём читателя к «Красному колесу» Солженицына). Но германскую, спартаковско-либкнехтовскую революцию он предвидел вполне.
Военные специалисты начала ХХ века идеи Блиоха проигнорировали. Нет, они вполне соглашались с его взглядами на последствия затяжной войны, но согласиться, что войну надо исключить из числа допустимых методов разрешения споров, они не могли. Кто же рубит сук, на котором сидит? Поэтому планировались войны быстрые, малорасходные... Итог известен: настоящий двадцатый век пришёл с Первой мировой. Мир изменился безвозвратно. Все попытки Ивана Станиславовича рациональными методами насадить идеи пацифизма были тщетны, но футурологом он оказался блистательным.
К оглавлению
(обратно) (обратно)Голубятня-Онлайн
Голубятня: Анонс публикаций Сергей Голубицкий
Опубликовано 25 июля 2011 года
Дорогие читатели, сегодня у меня праздничный день, поскольку он восстанавливает справедливость: среди многочисленных моих публикаций в «Бизнес журнале» и «Компьютерре» за доброе десятилетие так и не нашлось места для отображения взъерошенных, однако же — столь бурно кипящих в голове и не дающих спокойно работать мыслей по поводу того или иного аспекта финансовой, биржевой и инвестиционной жизни.