Таким образом достигается состояние отрешенности и «пустоты». Заниматься следует не менее 30 минут.
Перевод С. Сергеева
И НЕ ТОЛЬКО О ЦИГУН
Многие читатели «ЦиС» в своих письмах к нам просят больше рассказывать о Китае, его культуре, истории и современности и выражают надежду на то, что журнал в какой-то мере сможет им в этом помочь.
Откровенно говоря, редакция еще в 1991 г. имела большое желание расширить тематику журнала, не ограничиваться рамками цигун, проблемами здоровья и спорта. В какой-то степени нам это удалось за счет публикаций в рубрике «Дискуссионная трибуна». Сейчас мы решили сделать еще один шаг в этом направлении. Может быть, кто-то посчитает, что материал, предлагаемый ниже, слишком уж не соответствует направлению журнала, и все же надеемся, что своей оригинальностью и новизной он представляет определенный интерес.
Весьма непростым был путь этой рукописи в Россию.
Материал редакции передал С.Харламов, первый секретарь посольства Российской Федерации в КНР. Несколько лет тому назад, когда он работал в консульстве в Шанхае, ему довелось познакомиться с русским эмигрантом во втором поколении Г. Натингом, родившимся в Китае в г. Тяньцзине. Его отец был врачом в одной русской эмигрантской колонии в Китае. В конце 40-х годов в связи с победой китайских коммунистов семье Натингов пришлось покинуть страну и уехать на Филиппины, а затем в Австралию, где они и познакомились с автором публикуемого материала — казачьим офицером сотником А.А. Васильевым, оставившим после своей смерти мемуары, увы, невостребованные до сих пор.
Много лет спустя материалами заинтересовался Георгий Натинг, а после крупных перемен, происшедших в России в последние годы, он решил, что пришло время познакомить с ними российского читателя. Во время приезда в Шанхай он рассказал о своих планах С.Харламову, которому эта идея понравилась, и он обещал помочь. И вот малая толика мемуаров оказалась у нас в редакции.
Надеемся на вашу благосклонную реакцию.
На берегах Хуанпу и Янцзы
(Один из дней моей жизни на кораблях)
Сотник А.А. Васильев
По поручению Г.Натинга подготовил к печати С.Харламов
За время своего сорокомесячного пребывания в водах Шанхая на военных транспортах Дальневосточной казачьей группы я несколько раз съезжал с корабля в лагерь, находившийся в карантинной станции порта, на Пудунском берегу.
Этот лагерь являлся для нас, чинов группы, и лазаретом, и курортом, и санаторием, и, наконец, местом вечного успокоения: там похоронено шестнадцать наших соратников, умерших от различных болезней и добровольно покончивших расчеты с жизнью.
В лагере, или как его иначе называли «карантине», постоянно жили не только больные офицеры, казаки и солдаты, но и здоровые очень любили посещать его, так как это было единственное место для отдыха, прогулок, гулянок и рыбной ловли.
Съезд с кораблей разрешался чинам группы в свободное от караульной и вахтенной службы время, а так как все мы страдали хроническим безденежьем, что, конечно, являлось главной помехой поездкам в город, то мы вынуждены были проводить наш досуг только в лагере и от этого он становился для нас еще милее, еще дороже.
В подтверждение только что сказанного я прошу разрешения читателя привести небольшую запись из моего дневника, относящуюся к тому времени.
20 октября 1926 года
Осень вступает в свои права, окрашивая поля и леса в желтый цвет. Днем изрядно еще печет солнце, но ночи наступают прохладные. Москиты исчезли. Наступило лучшее время года в Шанхае, как говорят старожилы. По палубе можно ходить босому: не жжет, но если голому лечь на нее, то солнце пригревает крепко.
Сегодня я отправляюсь в лагерь, воспользовавшись свободным временем (я несу суточные вахты через двое суток в третьи) и получив разрешение на съезд с «Охотска».
Еще три года тому назад я не смог бы представить себе того душевного состояния, в котором сейчас нахожусь: состояние человека, несколько месяцев прожившего на корабле безвыездно и вдруг очутившегося на берегу после однообразной, монотонной, как ход часов, серенькой беспросветной жизни на «Охотске», где не только сам корабль в 31 фут шириной и в 192 фута длиной, со всеми своими помещениями и палубами, намозолил глаза, но и люди-то ежедневно, ежечасно, ежеминутно одни и те же, лица до того надоели, что не только не хочется видеть их, но и слышать-то о них слишком уж скучно.