25 июля 1789 г
Они явились днем. Пробрались во двор, но шум их шагов все равно достиг моих ушей. Я ждала гостей в полутемном коридоре (окна были заколочены), с пистолетом в руках.
Я, хозяйка особняка, была готова к встрече и нарочно оставила дверь приоткрытой. Когда они стали подниматься по ступенькам, я взвела курок и подняла пистолет.
Скрипнула дверь. В прямоугольнике солнечного света, легшего на половицы, обозначилась тень, которая быстро растянулась на весь пол. Потом обладатель тени переступил порог и вошел в сумрак дома.
– Элиза, – произнес он.
В моем затуманенном сознании мелькнула мысль: «Как же давно я не слышала человеческого голоса и как этот звук, оказывается, приятен для слуха». И какая благодать, что голос принадлежал… ему.
Потом я вспомнила, что он мог бы спасти моего отца, но не спас, а после примкнул к ассасинам. Возможно, эти события были взаимосвязаны. Но даже если и не были…
Держа его под прицелом, я зажгла лампу и усмехнулась, когда он отшатнулся, увидев язычок пламени. Несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга, сохраняя бесстрастное выражение.
– Радушная встреча, – сказал он, указывая на пистолет.
При виде родных черт лица у меня немного потеплело внутри. Чуть-чуть.
– Осторожность никогда не помешает. Особенно после всего, что произошло.
– Элиза, я…
– Хочешь сказать, ты мало сделал, чтобы отплатить моему отцу за все хорошее, что он сделал для тебя? – резко спросила я.
– Элиза, пожалуйста, выслушай меня. Неужели ты думаешь, что это я убил месье Де Ла Серра? Твой отец… он был совсем не тем человеком, каким виделся тебе. Как и мой отец.
Тайны. Как же я ненавидела их. Всю жизнь меня окружали сплошные vérités cachées.
– Арно, я точно знаю, кем был мой отец. И кем был твой. Думаю, мы оба не могли избежать своей судьбы. Ты ассасин, а я – тамплиер.
До него медленно доходил смысл моих слов. Я видела это по его лицу.
– Ты… – начал он и умолк.
Я кивнула.
– Тебя это ужасает? Отец всегда хотел, чтобы я пошла по его стопам. А теперь я могу лишь отомстить за его убийство.
– Клянусь тебе, я непричастен к его смерти.
– А вот я сомневаюсь…
– Нет! Нет! Клянусь жизнью, я не…
«Ты не передал ему письмо», – подумала я, доставая конверт.
– Неужто это…
Он не договорил, косясь на конверт.
– Да, это письмо, присланное отцу в день убийства. Я нашла конверт на полу его кабинета. Он был запечатан.
Мне стало почти жаль Арно. Я видела, как стремительно бледнеет его лицо. Он начинал понимать, что́ сделал в тот день. Как-никак, он ведь тоже любил моего отца. Да, мне было почти жаль Арно. Подчеркиваю: почти.
Губы Арно беззвучно шевелились. Широко раскрытые глаза смотрели на меня.
– Я не знал, – наконец прошептал он.
– Вот и мой отец тоже не знал.
– Откуда я мог знать?
– Уходи, – сказала я.
Я ненавидела свой всхлипывающий голос. Ненавидела Арно.
– Просто уходи.
Он молча повиновался. Я закрыла дверь на все засовы и по черной лестнице спустилась в комнатку экономки, где теперь спала и, по сути, жила. Там я откупорила очередную бутылку. Вино помогало мне уснуть.
20 августа 1789 г
1
Кто-то тряс меня за плечо. Моргая затуманенными, воспаленными глазами, я пыталась разглядеть человека, разбудившего меня столь бесцеремонным образом. Он стоял у моей кровати, опираясь на костыли. Внешне он был похож на мистера Уэзеролла, однако он никак не мог быть мистером Уэзероллом, поскольку мой покровитель находился в Сен-Сире и при его «полутора ногах» вряд ли отправился бы в столь далекое путешествие. Я же была сейчас не в Версале, а в Париже, на острове Сен-Луи, и ждала… сама не знаю, чего я ждала.
– Так, шевелись, – вместо приветствия велел он. – Вижу, ты уже одета. Поднимайся и едем с нами.
У него за спиной, возле двери, переминался с ноги на ногу другой человек. Вначале я подумала, что это Жак – землекоп из Королевского дома. Но нет, лицо этого молодого человека было мне незнакомо.
А возле кровати действительно стоял мистер Уэзеролл. Я стремительно поднялась, обхватила его за шею, притянула к себе, крепко обняла и благодарно разревелась.
– Полегче, – сдавленным голосом произнес мистер Уэзеролл. – Так ты выбьешь из-под меня эти чертовы костыли. Отпусти меня, слышишь?
Я разжала руки и привстала на колени.
– Мне нельзя уезжать, – твердо заявила я. – Когда они явятся, я должна быть готова.