Патты видели, как вокруг Элиена и Леворго, взявшихся за руки, сгустилось зыбкое марево. Вскоре по земле поползла странная дрожь. Она усиливалась, переходя в мерные биения, словно бы где-то внизу пульсировало исполинское сердце. Один из правофланговых паттов, тот самый, что первым провозгласил долгие лета Леворго, испуганно вскрикнул. Рядом с ним сорвался со своего постамента и медленно пополз вперед греовердовый крылатый телец. Из многочисленных провалов ударили ввысь фонтаны обломков плит, расколотых статуй, бесформенные каменные слитки, некогда изведавшие ярость Хуммера. Мелкий каменный щебень тек быстрыми ручьями, в которых угрожающе переваливались огромные капители колонн. По обеим сторонам от Элиена и Леворго взбухали две волны разъяренного греоверда, гранита, лунного камня.
Да, они отчасти заслонили от кутах рукотворное зеркальное солнце, но в нем пока не было необходимости. Оно выполнило свою главную цель == ослепить Урайна и остановить кутах == и теперь оставалось лишь прогнать Воинство Хуммера от дворца.
Каменные волны обрушились на кутах. Воины Хуммера были опрокинуты, сметены, погребены под обломками величайшего города Сармонтазары, в свою очередь некогда сметенного их зловещим создателем.
Элиен чувствовал, как его многочисленные каменные тела поют от давно позабытой радости и ликовал сам, впервые в полной мере испытывая упоительное ощущение от повелевания стихиями. Ему хотелось продлить свое упоение на целую вечность. Колонны были его бесчисленными конечностями, а ручьи каменной крошки были ему стопами. И он с наслаждением топтал ненавистных кутах, даже не отдавая себе отчета в том, что их серебристые покровы в тысячу крат прочнее греоверда. И пока цела Чаша нет в мире ничего, кроме Поющего Оружия, что было бы в силах положить предел существованию Воинства Хуммера.
***
== Ну, довольно! == Во всю свою недюжинную глотку проорал Леворго в самое ухо Элиена. Он уже довольно давно извлек свою ладонь из его ладони и с затаенным восхищением наблюдал, как сын Тремгора сам, уже без его помощи, ворочается в каменном кургане, который вырос на месте кутах.
Видя, что Элиен его не слышит, Леворго притворно вздохнул и едва не в полную силу ударил сына Тремгора своим волнистым мечом по спине. Плашмя. Вкупе с коротким заклинанием, от которого любой стердогаст навеки лишился бы разом дара речи, сна и покоя, это привело к долгожданному эффекту. Сын Тремгора по-детски ойкнул. В его экстатически затуманившихся глазах вновь появилось осмысленное выражение и он растерянно спросил:
== Что?! == Ничего. Для первого раза вполне достаточно, == вяло сказал Леворго. == И так ради сомнительной выгоды мы потратили уйму сил. Свое слово мы уже сказали, теперь придется выслушать Урайна.
И только теперь Элиен понял, насколько же он устал. == Вот именно, == согласился Леворго. == Но, боюсь, передышка будет очень короткой. Поэтому расслабься насколько возможно и думай о приятном. Лучше всего == о двух крутобедрых девах, что с восхищением взирают на тебя с башни.
***
Урайн сорвал с себя обруч и в остервенении выскочил из фуры. Войска по команде агналов приветствовали его дружным боевым кличем. Никто из солдат не сомневался в том, что грохот и высокие столбы пыли, поднявшиеся в стороне дворца, тоже дело рук их всемогущего властелина.
Урайн нашел в себе силы сделать им скромный жест рукой. Дескать, будет, будет вам, это только цветочки.
Проклятый Звезднорожденный, проклятый Леворго, проклятое солнце. Перед глазами Урайна все еще расплывались разноцветные, преимущественно лиловые, круги. Виски, казалось, были готовы лопнуть от изуверской боли.
Аскутахэ, Кутах над Кутахами. Вот кто ему сейчас нужен. Урайн сосредоточился. Его взгляд пронзил каменную сферу, добрался до идеальных форм чаши, проник сквозь серебристую скорлупу яйца. Он видел точеные очертания его полностью сформировавшегося тела, видел длинные прямые волосы, ниспадающие на широкую литую грудь, видел сложенные за спиной мощные крылья. Красавец. Любимец. Не чета этим увальням, которые сейчас погребены заживо стараниями Леворго. Урайн с гордостью смотрел на плод великолепно задуманного и виртуозно исполненного тройственного соития. Его, Астахэ и Лакнатах.
Урайн заглянул ему прямо в глаза. Они были пусты, как темные провалы глазниц начисто вылизанного червями, дождями и ветрами собачьего черепа. Урайн вгляделся пристальнее. Да. Все идет так, как должно. В глазах Аскутахэ загорелись ровным светом две крошечные колючие искорки. И они постепенно разгорались.
Взгляд Урайна пошел дальше. Большая куча каменного мусора. А за ним == заметно поредевший белый морок, которым окутывал Леворго все вокруг себя. Ученик Лишенного Значений заметно ослаб. Урайн облюбовал подходящий острый обломок белого камня размером с четырех быков, который венчал навороченный магией Леворго курган. Серьга в ухе Урайна незаметно засветилась == свирепое солнце Дня Судеб было пока что в состоянии затмить ее свет == и обломок поднялся над курганом на мизерную высоту. В образовавшийся зазор едва ли можно было просунуть лист бумаги. Одновременно Урайн наблюдал за Леворго. Похоже, старикан ничего не почуял.
И тогда впервые с начала этой странной битвы в полную силу блеснула изумрудная вспышка, на мгновение затмив собою солнце. Обломок с оглушительным треском расслоился на тысячи острейших каменных лезвий и они с быстротой молнии ринулись к груди Леворго.
Но Хранитель Диорха был начеку. Большая плита, спокойно приютившаяся у основания кургана, встала на дыбы и с глухим гудением встала на пути у каменных стрел. И смертоносные посланцы Урайна, и щит Леворго исчезли в смерче каменной пыли.