— Ну три чашки так три чашки, — пожал плечами Тимур, направляясь в кухню. — Но вот про справку из психушки я тебе реально верю.
— Детка, не дерзи. И расслабься: венерические заболевания через чат не передаются. Можешь не лопатить медицинские форумы.
Тимур сохранил вид гордый и независимый, но явно ускорился.
Перед тем, как попросить Глафиру связаться от ее имени с Графом, Аня мучилась сомнениями довольно долго. Во-первых, тот как был птицей не ее полета, так и остался. Во-вторых, никто не дал бы гарантию, что Гриша правильно понял и записал, а она верно расшифровала, и вообще все это не глупая теория заговора, сочиненная параноидально настроенным хакером, только что покинувшим уютные стены психоневрологического диспансера. И, да, сам черт не сказал бы, зачем ей вообще надо в это ввязываться — в-третьих. Вот уж чего, а приключений за свою жизнь Аня повидала достаточно и вовсе не ностальгировала по временам, когда их было больше.
Может, это, конечно, подспудно пробивалось благородство натуры, но сама Аня скорее бы поставила на серьезные проблемы с головой. Так или иначе, она написала девушке-куничке. И на удивление быстро получила ответ. Ане повезло: Граф был в Загорье. И не возражал против личной встречи.
Она почему-то ожидала шпионской романтики, вроде курьера, который передаст координаты точки, конспиративной квартиры, слежки и тому подобного, но все оказалось в разы проще. На уником упало сообщение, содержащее предложение прогуляться в парке Кузьминки около Шибаевского пруда в три часа дня в ближайшее воскресенье. Только и всего. Никаких подземных бункеров, паролей-отзывов, опознавательных знаков, «приходи одна» и прочей ерунды.
Подумав, Аня захватила с собой Гришу, на которого в очередной раз надела кепку, понадеявшись, что, при плохом раскладе, отделается солидным штрафом. В конце концов, теперь его документы были в полном порядке, и совсем уж бояться стало нечего. По правде говоря, Аня взяла его в парк, чтобы подлизаться: тот был все еще сердит за «астру» и все, что за ней последовало, несмотря на то, что они с Тимуром дружно извинились и налили ему «кофе мира».
Бухтел меньше обычного и совсем не улыбался.
— Мои кулеры нормально справляются с охлаждением сами. Это третье мороженное за день, — сообщил он, когда Аня предприняла очередную немудреную попытку закормить Гришу до полного примирения, проходя мимо ярко раскрашенного лотка с мороженым и сахарной ватой. Вокруг скакали дети и воробьи. Светило солнышко. День выдался просто чудесный: ясно и не жарко. Как раз для прогулки.
— Это добавка к моим извинениям, — не стала отпираться Аня.
— Очередная.
— А ты что, сыт ими по горло?
— У меня отсутствует чувство голода и насыщения, если речь о мороженом. А если об извинениях — то они нецелесооб…
— Гриш, ешь мороженку, я тебя умоляю.
— Это тоже нецелесообразно. Я не стану ни круглым, ни добрым.
Аня, представив круглого и доброго Гришу, фыркнула:
— О нет, Гришенька, сегодня я тебе покажу, что такое настоящее «нецелесообразно».
— В каком смысле?
— В таком, что я сейчас пойду мировой заговор мутить. А ты посмотришь за этим откуда-нибудь с предельной дистанции. И не настучишь Андрею.
— Если бы ты собиралась наставить ему рога — я бы не настучал. Однако в данной ситуации я оставляю за собой такую возможность, — степенно сообщил Гриша после недолгих раздумий.
Аня присвистнула. Вот это были новости.
— Ты вообще за него или за меня, а?
— Я всегда за тебя. Поэтому в случае потенциальной опасности стучать буду как натуральный дятел.
— Ужас. Я буду все отрицать!
— Видеозаписи превалируют над свидетельскими показаниями.
— Это была ирония?
— Нет, уголовно-процессуальный кодекс.
Ане ничего не оставалось, как впихнуть в руки Грише пломбир в стаканчике и капитулировать.
День был выходной, да к тому же на удивление погожий, так что посетителей на ближних к центральному входу прудах хватало. Лет двадцать назад, когда ряска, утки и любители выкупать собак совсем уж отбили у местных желание плавать, те, по примеру имперского прошлого походив разок-другой с плакатами и ничего этим не добившись, вспомнили историю еще более древнюю и устроили натуральную герилью. Досталось и собакам, и чиновникам, и даже ни в чем не повинным уткам. Средства на облагораживание территории, которых до этого не было чуть ли не с распада Красной империи, тут же нашлись. Уток очиповали и переселили на дальние пруды. Собачников стали сурово штрафовать. А Шибаевский, Щучий и Нижний Кузьминский пруды углубили, вымостили дно плитами, организовали «лягушатники» для детей и тем, видимо, сохранили некоторое количество нервов и депутатских мандатов. Так или иначе, для семейного отдыха в летнюю пору здесь теперь был ну просто чистый рай: сосны, мягкая трава, волнами спускающаяся к песчаному берегу, лежаки, лодочная станция на противоположном от пляжа берегу, кафе, лоточки с мороженым и все тридцать три удовольствия разом. Аня предпочитала места более пустынные и уединенные, но даже она не стала бы отрицать, что здесь славно.