Почти из любого дохляка при должном старании, мотивации и запасе времени можно сделать мачо. Однако мы должны быть не только сильными, умелыми и психологически устойчивыми, но еще и умными. С этим сложнее. Не каждый человеческий материал пригоден для создания гибрида костолома, шахматного гроссмейстера и лицедея. И никто из нас, к сожалению, не гибрид. Так… некоторое приближение к недостижимому идеалу.
Одни из нас в чем-то сильнее, другие сильнее в другом. Поэтому мы вынуждены работать в группе. Тот лучше стреляет, этот лучше прячется, третий – гений коммуникативности, четвертый – стратег…
Когда группа теряет кого-то, это снижает ее возможности, но далеко еще не вычеркивает из игры. Группа может позволить себе терять людей. Когда из-за глупой случайности, а когда и осознанно, если игра стоит свеч.
Неуютно ощущать себя свечкой, что когда-нибудь сгорит дотла, но все правильно. Так и должно быть.
– Через неделю буду как новенький, – пообещал я.
И по молчанию Балыкина понял, что нет у него для меня недели. Даже дня, наверное, нет.
– Чаем хоть угостишь? – спросил он. – Или что тут у вас, понимаешь ли, пьют?
Он всегда интересуется, понимают ли его.
– Чай и пьют. – Я ушел на кухню и поставил электрический чайник. Балыкин заглянул следом и удивился, что, понимаешь ли, не керогаз.
– Почему керогаз? – в свою очередь удивился я. – Мир как мир, не очень отсталый. Медицина хорошая… Электричество, компьютеры… пока, правда, не персональные. Первый спутник в прошлом году на орбиту вывели…
За окном заурчал двигатель, затем бибикнул клаксон, и Балыкин выглянул наружу из-за шторы.
– Грузовик привез дрова – это два, – пробормотал он. – Иди запасайся, пока соседи не разобрали. Ах да, у тебя же целая поленница… Как здесь живут без центрального отопления, вот что мне неясно. А еще спутники, понимаешь ли, запускают.
– Кое-где есть и центральное, – заступился я за этот мир. – Но больше дрова. Почему нет? Людей здесь мало, и миллиарда на всю планету не наберется, а лесов много, жги – не хочу. Да и уютнее, когда в доме есть камин.
– А печка?
– Экономичнее. Когда надо просто прогреть квартиру, топлю печку. Когда хочу отдохнуть – камин.
– Сидишь у камелька, – подхватил Балыкин, – щуришься на огонь, как кот Васька, сосешь, понимаешь ли, коктейль через трубочку… А кто она?
Ну ясно. Мара аккуратна и никогда не оставит одежду валяться на стульях и подоконниках, всегда рассовывает ее по шкафам, но женская рука в квартире чувствуется сразу – тут вазочка, там кружевная занавесочка… Моя берлога не холостяцкая.
– Ее зовут Мара, – объяснил я. – Она медсестра, сейчас на дежурстве.
– Понятно. О безопасности не спрашиваю. Раз уж ты выбрал этот мир…
– Значит, считаю его безопасным для себя. У тебя иные сведения?
Спрошено было только для того, чтобы Балыкин помотал головой. Шея у него толстая и короткая, так что крупная голова поворачивается, как башня танка.
– Аборигены доверчивы и неагрессивны, – решил все-таки пояснить я. – Преступности мало, войны вялые, оружие массового поражения ни разу не применялось. Очень хорошие люди, я по сравнению с ними просто Джек-потрошитель. Еще плюс: не слишком любопытны, уважают приватность. За все время, что я здесь, у меня никто не спросил документы, веришь?
– И Мара?
– Говорю же: никто. Для Мары я реэмигрант, подхвативший на чужбине акцент. Работаю от случая к случаю инструктором по туризму и рыбалке, вожу в тайгу группы туристов-экстремалов. Возвращаюсь, естественно, замученный, а то и раненый… как в этот раз.
– Сказал, что волки напали?
– Ну не зайцы же…
– Удобно, что подруга – медсестра, – полушутя заметил Балыкин. – Пожалуй, ты неплохо устроился. Перевязки на дому, понимаешь ли, компрессы… А где чай?
Я принес ему чайник, заварку, сахар и чашку в цветочек.
– А сам что же? – спросил он, валясь в плетеное кресло возле журнального столика.
– Не хочется. Впрочем, если ты боишься, что я тебя отравлю…
Балыкин хрюкнул в чашку, показав, что оценил шутку. Налил чай и вбухал в него сразу пять кусков желтоватого сахара. Он всегда был сладкоежкой – утверждал, что ему надо питать мозг.
Лучше бы он вылечил свой хронический насморк. Сейчас еще ничего, а как у моего шефа обострение – невозможно же рядом с ним находиться! Слон не так громко трубит, как Балыкин сморкается.