Джесси посерьезнела, она начинала понимать.
– Хильда.
– Да. Хильда. У него было две причины избавиться от Ганса – сокровище и женщина. Каким-то образом ему удалось уговорить Ганса совершить погружение еще раз, после того как они подняли Ла Дораду. И тогда он перерезал воздушный шланг, оставив друга умирать ужасной смертью. Представляешь, как это, задохнуться под водой в таком стальном склепе, как «Циклоп»?
Джесси отвела взгляд:
– Не могу в это поверить.
– Ты видела останки Кронберга собственными глазами. Хильда – вот где была разгадка. Она поведала мне немало грязных историй. Мне лишь нужно было все сопоставить.
– Рэймонд не мог убить человека.
– Мог, и он это сделал. Порешив Ганса, он пошел еще дальше. Лебарон уклонился от налоговой службы – и кто будет его за это винить, если вспомнить, что в конце пятидесятых годов правительство США изымало более восьмидесяти процентов, когда прибыль составляла больше ста пятидесяти тысяч долларов. Также Рэймонд увильнул от крупного иска из Бразилии, причем люди, подавшие его, справедливо называли статую выкраденным национальным сокровищем. Он засел на дно и взял курс на Кубу. Твой любимый был тем еще хитрецом. Но теперь у него возникла новая головная боль – что делать с сокровищем. Кто мог себе позволить заплатить хотя бы долю от двадцати или пятидесяти миллионов долларов за произведение искусства? Кроме того, он боялся, чтобы о его сокровище не прознал Фульхенсио Батиста, диктатор Кубы. Являясь рэкетиром первой величины, он отобрал бы статую. Или если уж не Батиста, то многочисленные бандиты мафии, которых сам диктатор пригласил на Кубу после Второй мировой войны. Поэтому Рэймонд решил распилить Ла Дораду и продать ее по частям. К несчастью, он не подгадал со временем. Лебарон отплыл в Гавану на спасательном судне в тот же день, когда Кастро и повстанцы захватили город после свержения прогнившего режима Батисты. Революционеры немедленно перекрыли морские и воздушные пути сообщений, чтобы приспешники прежнего правителя не успели сбежать из страны с награбленными богатствами.
– А что Лебарон? – спросил Сэндекер. – Он все потерял?
– Не совсем. Он понял, что попал в ловушку и рано или поздно революционеры обыщут его спасательный корабль и найдут Ла Дораду. Ему оставалось лишь взять столько, сколько он мог унести, и ждать следующего самолета в Америку. Под покровом ночи мужчина выплыл в гавань на спасательном корабле, поставил статую на борт и столкнул ее в точности на том самом месте, где семьдесят лет назад взорвался крейсер «Мэн». Естественно, он планировал вернуться и забрать ее, после того как все успокоится, но Кастро не стал играть по правилам Лебарона. Вскоре счастливый союз между Кубой и Америкой распался, и ему так и не удалось вернуться, чтобы вытащить из морских глубин трехтонное бесценное сокровище, что пришлось бы делать прямо на глазах у солдат Кастро.
– Какую часть статуи он забрал с собой? – спросила Джесси.
– Хильда сказала, он извлек из Ла Дорады рубиновое сердце. После того как Рэймонд тайком провез его домой, он распилил его, огранил и продал камни через брокеров. С тех пор у него было достаточно рычагов, чтобы достичь вершин финансовых успехов вместе с Хильдой. После этого для Рэймонда Лебарона все пошло как по маслу.
Долгое время стояла мертвая тишина, каждый обдумывал его слова, представляя, как тридцать лет назад доведенный до отчаяния Лебарон сбрасывал за борт золотую женщину.
– Ла Дорада, – нарушил тишину Сэндекер. – При ее весе она должна была глубоко войти в мягкий ил на дне гавани.
– Адмирал прав, – сказал Эл. – Если Лебарон думал, что найти ее снова будет легко, то крупно ошибался.
– Согласен, меня это тоже беспокоит, – произнес Питт. – Он должен был знать о том, что военные инженеры срезали надстройки и верхние палубы «Мэна» и только сотни тонн обломков остались лежать глубоко в песке, из-за чего их почти невозможно найти. Даже самые современные, самые дорогие металлодетекторы не смогли бы там ничего найти.
– Значит, статуя будет лежать на дне вечно, – сказал Сэндекер. – Если только когда-нибудь кто-то не придет сюда и не перероет половину бухты, чтобы вытащить ее.