— Проблемы?
Мы повернулись и уставились на него. Я открыла было рот сказать, что именно здесь происходит, но Жан-Клод меня опередил:
— Нет, офицер, все в порядке.
Это была ложь, но что здесь было бы правдой? Что у меня две вампирские метки и что я теряю душу кусок за куском? Совсем не та информация, которую я хотела бы сделать всеобщим достоянием. Полиция косится на тех, кто слишком тесно связан с монстрами.
Офицер глядел на нас и ждал. Я покачала головой.
— Ничего особенного, офицер. Просто уже поздно. Вы не спросите сержанта Сторра, могу ли я уехать домой?
— Как фамилия?
— Блейк, Анита Блейк.
— А, любимчик-аниматор Сторра?
Я вздохнула.
— Да, та самая Анита Блейк.
— Спрошу. — Полицейский еще минуту смотрел на нас троих. — У вас есть что к этому добавить?
Он обращался к Ричарду.
— Нет.
Полицейский кивнул:
— О’кей. Но пусть то, что здесь не происходит, далее не происходит при пониженной громкости.
— Разумеется. Всегда рад сотрудничать с полицией, — ответил Жан-Клод.
Офицер еще раз кивнул и скрылся в кабинете. Мы остались стоять на коленях в коридоре. Оборотень все так же спал на полу. Тихий звук его дыхания не столько нарушал тишину, сколько ее подчеркивал. Ричард сидел неподвижно, не сводя темных глаз с Жан-Клода. Вдруг до меня очень явственно дошло, что нас разделяют с Жан-Клодом всего несколько дюймов. Я кожей чувствовала тепло его тела. Его глаза скользнули по мне вниз. Я была по-прежнему одета только в лифчик под расстегнутым жакетом.
По груди и рукам у меня побежали мурашки. Соски затвердели, как будто он их касался. И мышцы свело судорогой от жажды, которая ничего общего не имела с жаждой крови.
— Прекратите!
— Я ничего не делаю, ma petite. По вашей коже прокатывается ваше желание, не мое.
Я тяжело сглотнула и заставила себя отвернуться. Ладно, я его хочу. Прекрасно, чудесно, но это ничего не значит. Вот так.
Я отодвинулась от него, привалилась к стене и сказала, не глядя в его сторону:
— Я пришла сегодня сюда, чтобы получить информацию, а не обжиматься с Мастером города.
Ричард просто себе сидел, глядя мне в глаза. В нем не было смущения — только интерес, будто он не мог точно понять, что я собой представляю. Не то чтобы недружественный взгляд.
— Обжиматься? — повторил Жан-Клод. Мне не надо было смотреть на его лицо, чтобы услышать в голосе улыбку.
— Вы меня понимаете.
— Я никогда не слыхал, чтобы это называли «обжиматься».
— Прекратите!
— Что прекратить?
Я полыхнула на него взглядом, но в его глазах мелькали искорки смеха. По губам расходилась медленная улыбка. Очень человеческий вид был у него в эту минуту.
— Что же вы хотите обсудить, ma petite? Это должно быть что-то очень важное, если вы решили приблизиться ко мне по собственной воле.
Я смотрела ему в лицо, выискивая насмешку, злость — что-нибудь в этом роде. Но его лицо было гладким и дружелюбным, как резной мрамор. Улыбка и искорки смеха в глазах были как маска. И я никак не могла понять, что там за ней. И даже не уверена, что хотела бы это знать.
Я медленно перевела дыхание.
— Хорошо. Где вы были прошлой ночью? — Я глядела ему в лицо, пытаясь поймать изменение выражения.
— Здесь, — ответил он.
— Всю ночь?
Он улыбнулся:
— Да.
— Вы можете это доказать?
Улыбка стала шире:
— А мне придется это делать?
— Возможно.
Он покачал головой:
— Увертки вместо прямого разговора — от вас, ma petite! Это не ваш стиль.
Вот тебе за глупую попытку вытащить информацию из Мастера.
— Вы уверены, что хотите обсуждать это при посторонних?
— Вы о Ричарде?
— Да.
— У нас с Ричардом нет секретов друг от друга, ma petite. Он — мои человеческие глаза и уши, поскольку вы ими быть отказываетесь.
— Что это значит? Я думала, что у вас не может быть двух слуг-людей одновременно.
— Значит, вы это признаете?
В его голосе слышалась примесь торжества.
— Это не игра, Жан-Клод. Сегодня ночью погиб человек.
— Поверьте мне, ma petite, когда вы примете две последние метки и станете моим слугой не только номинально — это для меня не игра.
— Сегодня ночью произошло убийство, — сказала я.
Может быть, если сосредоточиться на преступлении, на моей работе, я смогу избежать словесных ловушек.
— И? — подсказал он.
— Жертва вампирского нападения.
— А, — сказал он, — теперь мне ясна моя роль.
— Рада, что вам это кажется забавным.
— Смерть от укусов вампира только временно фатальна, ma petite. Подождите до третьей ночи, когда жертва восстанет, и расспросите его. — Юмор в его глазах растаял. — Чего вы мне не сказали?
— Я нашла на жертве не менее пяти различных радиусов укусов.
Что-то мелькнуло в его глазах. Я не знаю, что именно, но какая-то неподдельная эмоция. Удивление, страх, вина? Что-то.
— Значит, вы ищете одичавшего Мастера вампиров?
— Ага. Знаете кого-нибудь?
Он рассмеялся. Все его лицо озарилось изнутри, будто зажгли свечу у него под кожей. На какой-то миг он стал так красив, что у меня стиснуло дыхание. Но это была не та красота, которой хочется коснуться. Я вспомнила бенгальского тигра в зоопарке. Он был так велик, что можно было бы проехаться на нем, как на пони. Мех у него был оранжевый, черный, желтоватый и перламутрово-белый. Глаза золотые. А лапы, шире моей раскрытой ладони, бегали, бегали, туда и назад, туда и назад, пока не протоптали дорожку на земле. Какой-то умник поставил решетку так близко к изгороди, удерживающей публику, что через нее можно было легко просунуть руку и коснуться тигра. Мне пришлось сжать руки в кулаки и засунуть их в карманы, чтобы подавить искушение потянуться сквозь решетку и погладить тигра. Он был так близко, красивый, дикий… соблазнительный.
Я обняла колени, прижав их к груди, и крепко сцепила руки. Тигр оторвал бы мне руку, и все же я в глубине души жалела, что его не потрогала. Я смотрела в лицо Жан-Клода, ощущала, как его смех гладит меня по спине, как бархат. Неужели какая-то часть моей души будет всю жизнь гадать, каково оно было бы, скажи я «да»? Может быть. Но я это переживу.
Он глядел на меня, и смех умирал в его глазах, как последний свет на закатном небе.
— О чем вы думаете, ma petite?
— Разве вы не можете читать мои мысли?
— Вы знаете, что не могу.
— Я о вас ничего не знаю, Жан-Клод, даже самой мелкой мелочи.
— Вы знаете обо мне больше, чем любой другой в этом городе.
— В том числе Ясмин?
Он опустил глаза, почти смущенный.
— Мы с ней очень старые друзья.
— Насколько старые?
Он встретил мой взгляд, но лицо его было пустым и непроницаемым.
— Достаточно.
— Это не ответ, — сказала я.
— Нет, — согласился он. — Это уход от ответа.
Значит, он не ответит на мой вопрос. Что здесь нового?
— А есть в городе другие вампиры в ранге Мастера, кроме вас, Малкольма и Ясмин?
Он покачал головой:
— Мне такие неизвестны.
— Что это должно значить? — нахмурилась я.
— Именно то, что я сказал.
— Вы — Мастер города. Разве вам не полагается знать?
— Сейчас у нас не совсем все в порядке, ma petite.
— Объясните.
Он пожал плечами, и даже в окровавленной сорочке этот жест был грациозным.
— Обычно младшие вампиры нуждаются в моем позволении как Мастера на пребывание в городе, но, — он снова пожал плечами, — есть такие, которые считают, что я недостаточно силен, чтобы держать город.