У Терезы Делалио, расфранченной и накрашенной старухи, черные глаза колдуньи, острый носик и низкий, квакающий голос. Спина у мадам уже горбится, но ее ноги в туфельках на высоких каблуках как две струны. Подобрав юбки, она может еще сделать балетно-акробатическое па-де-тире, поднимая для этого ногу вровень с головой и изгибая руку еn demi lyre[121]. Мадам Делалио прожила жизнь, напоминавшую бурлескную пантомиму, в которой она водила за нос Арлекинов и убегала в лунную ночь с Пьеро. Родилась она в фойе репетиционного зала миланского театра Ла-Скала, где ее мать служила уборщицей. С трех лет девочка кружилась, подражая балеринам, как маленькая обезьянка, с семи — начала выступать на сцене. В двадцать один год была уже прима-балериной в Риге, затем в Варшаве и Дрездене. Страницы ее старых молитвенников переложены любовными стихами, которые слагали в ее честь поэты шести или восьми народов. По Европе разбросано немало старинных дворянских усадеб, где она некогда появлялась хрупкой и нежной богиней победы, видевшей у своих ног высокопоставленных поклонников, обладателей пышных гербов и титулов. Впоследствии Тереза вышла замуж за контрабасиста Делалио, пьяницу, который частенько бил жену и, промотав все ее сбережения, умер в сумасшедшем доме.
Теперь мадам Делалио живет в грязной квартирке в Гамбурге, две ее дочери — Мариэтта и Джоконда — танцуют в кордебалете городского театра. Это девицы уже не первой молодости, но бдительное око мадам Делалио неусыпно блюдет их добродетель: она сама подыскивает им кавалеров, тайком устраивает свидания, а в критическую минуту появляется на сцене, чтобы, плача и причитая, заняться элегантным шантажом. Бурлескная пантомима продолжается, только теперь в ней действуют уже не озаренные лунным сиянием Пьеро, а исключительно толстосумы Панталоне, да и Коломбина ныне подвизается на амплуа комической старухи.
Трудовой день дочерей продолжается до поздней ночи, но мадам Делалио рано сгоняет их с кровати. В десять, иногда в девять часов утра начинаются занятия в ее балетной школе. Маленькие девочки из зажиточных семей приходят к артистке, шумный успех которой еще памятен их отцам и дедам. Среди разворошенных перин, разбросанных повсюду принадлежностей вечерних туалетов и остатков ужина сонно бродят в неглиже простоволосые барышни Делалио, которыми с палкой в руке свирепо командует престарелая прима. На щеках ее — следы вечерних румян, колючие глазки подведены, в тусклом свете зимнего утра она напоминает каркающее ночное чудовище.
Здесь Елена вместе с шестью другими девочками учится пяти основным позициям классического балета, выворачивает ноги пятками внутрь, носками наружу, приставляет ногу к ноге, поднимается на носки и, прогнувшись, снова опускается на всю ступню. Барышни показывают, как держать руки в позиции, и то, что на сцене кажется таким привлекательным, здесь, в атмосфере ремесленного безразличия, оборачивается на глазах у оторопелых детей карикатурой из паноптикума. Накрашенная мадам учит их изящно описывать ногой дугу, велит делать шпагат, ударами своего деревянного клюва и зловещим карканьем пытаясь заставить детей побороть боль в недостаточно эластичных еще мышцах. Палка стучит об пол, девочки осваивают различные темпы — ангельский, рыбий, разучивают первые балетные па, и снова: арабеска, аттитуда, малый, средний, большой батман. Это всего лишь азы царственного искусства балета, но они послужат основой для бесчисленных комбинаций, позиций, движений, объединенных в циклы адажио и аллегро, благодаря которым юные тела должны приобрести выразительную грацию.
Но одних уроков у мадам Делалио, разумеется, недостаточно. И где бы Елена ни находилась, она повсюду упражняется, даже в цирке; держась рукой за барьер ложи, она в который раз встает в позицию, разворачивая ступни и следя за тем, чтобы голени оставались сомкнутыми — collées. Из полутьмы зала время от времени появляется Паоло — сын Ахмеда Ромео. Заинтересованный странными упражнениями маленькой Еленки, он подмечает, что многие из них очень схожи с тем, чему учит его отец, последователь древней школы технического совершенства, только названия упражнений другие и иначе используются старые приемы. В их деле основа всего — резкое движение, прыжок, стремительный как полет пули; Елена же отрабатывает позу: встает в позицию, поднимается на кончиках пальцев. Паоло сгорает от любопытства, его гибкое тело прирожденного танцора испытывает потребность в плавных, медлительных жестах, в произвольной игре движений, подчеркивающих его красоту. Самовлюбленный Паоло жаждет похвал и восторгов; он с упоением разглядывает себя в зеркале, а когда разговаривает с Еленкой, ему начинает казаться, что балет для него — занятие гораздо более подходящее, нежели вихреподобная акробатика.