Как уже говорилось выше, город фактически не подвергался воздушным налетам. Октябрьская бомбардировка унесла жизни всего лишь 69 людей. Принимая во внимание положение на фронте, военное командование предложило еще в декабре 1944 года экстренно эвакуировать из города женщин и детей. Ответственным за выполнение данной задачи должен был быть аппарат гауляйтера. Но в ответ на данное предложение гауляйтер Пауль Ханке заявил, что решительно выступает против срочной эвакуации. Осуществление данного замысла, по его мнению, «способствовало бы росту пораженческих настроений среди населения». Вот когда проявилась пагубность двойного правления – партийных и армейских структур! До этого момента оно напоминало симбиоз, безобидное сосуществование. Но в критической ситуации подобное двоевластие обернулось огромной бедой. Только лишь когда танковые колонны Красной Армии достигли границ Верхней и Нижней Силезии, гауляйтер Ханке буквально в последний момент отдал приказ о проведении экстренной эвакуации. Это произошло 19 января 1945 года. Поначалу это касалось только жителей сельских районов, располагавшихся на правом (восточном) берегу Одера. На следующий день было принято решение, что приказ относится к женщинам и детям, проживающим в Бреслау.
20 января 1945 года первые колонны беженцев, двигавшиеся с востока, достигли Бреслау. На 20-градусном морозе под пронзительным холодным ветром они переправлялись через Одер. Старики, женщины и дети, нагруженные своими пожитками, медленно двигались на запад. Кто-то из них хотел укрыться в Силезских горах, кто-то намеревался найти убежище в Саксонии или Тюрингии. В эти дни испуганные жители Бреслау могли видеть странную картину – длиннющие колонны беженцев, где вместо лошадей повозки тащили старики и подростки. Посреди этих повозок то тут, то там мелькали автомобили, в которых сидели облаченные в коричневую униформу партийные функционеры. Наблюдавшие это зрелище гнали прочь от себя страшные мысли. Многие понимали, что беженцы были обречены на страдания от холода и голода, так как им негде было бы поселиться. У беженцев из силезских сел не было даже запасов продовольствия. Женщины Бреслау с ужасом перестали дышать, когда 20 января услышали экстренное радиообращение. На следующий день оно с редкостной настойчивостью повторялось из всех динамиков, висевших на улицах города:
«Внимание! Внимание! Женщины с детьми должны направляться пешком по одной из улиц района Опперау в направлении Канта! Местом итогового сбора являются южные пригороды».
Почти моментально на всех вокзалах возник хаос и неразбериха. Это было вызвано тем, что многие женщины последовали прозвучавшему призыву. Посреди холодной ночи они направлялись в путь с чемоданами и детскими колясками (если дети были маленькими). Нередко коляски заменяли санками – на улицах Бреслау лежал глубокий снег. После нескольких часов утомительного марша многие из них пытались найти теплое помещение и хоть какое-то подобие кухни, чтобы согреть еду для малышей. Но почти все эти попытки были тщетными. Чтобы передвигаться быстрее, многие из матерей выбрасывали свое добро, упакованное в сумки и рюкзаки. Но не всем это помогало. Многих ожидала трагедия – к утру многие малыши умерли от холода. Хоронить их приходилось рядом с дорогой. Только в районе Нового рынка на Рыночной площади было похоронено около 40 детей. Только за первую ночь бегства из Бреслау в районе южного парка выросло 50 свежих детских могилок. Подобных трагических примеров можно было бы привести еще очень много. Смерть этих детей находилась на совести гауляйтера Ханке, который не прислушался к совету генерала Краузе и своевременно не начал эвакуацию жителей города. Печальные вести о массовой гибели детей стали быстро распространяться по городу. Эти сообщения окончательно утвердили жителей Бреслау в намерении остаться у себя дома. Они не хотели рисковать и спасаться бегством по морозу и без продуктов. Многие успокаивали себя мыслью о том, что здесь находился их дом, их кровати, запасы еды и угля. Многие не без показного героизма говорили о том, что лучше погибнуть в родном городе, чем умереть на обочине дороги от холода и голода. В итоге почти 200 тысяч человек, подлежавших эвакуации, остались в Бреслау. К ним присоединились еще 10 тысяч человек из окрестностей Бреслау и близлежащих сел, которые не успели прорваться на юг или на запад. Они могли найти убежище только в силезской столице. К моменту окружения в Бреслау находилось более 250 тысячи потенциальных беженцев, которые предпочли остаться «дома».