— Ага, пусть принесет... Удача мне пригодится! — Паскаль искоса бросает взгляд на стопку нотных книг, лежащих на столе.
— В делах сердечных, тебе удача не нужна — смеется жрица, закрывая за собой тяжелую дверь. — Все уже предопределено...
— Предопределено?! Что предопределено?! — Паскаль безуспешно дергает ручку двери, потом откидывает щеколду и выбегает на площадку винтовой лестницы. Но проход пуст, лишь журчащий, едва слышный смех тает в воздухе, да неизвестно как залетевший в древнюю башню ветерок ерошит жесткую шерсть меж длинных игл...
* * *
Ладан горит, и пряный запах его наполняет воздух.
Свежий, зеленый дубовый лист лежит в центре пня — место концентрации сил.
Четыре стихии призываю я, четыре круга замыкаю я.
Первый круг черного песка со дна глубочайших пещер — символ земли. Второй круг синего песка со дна моря — символ воды. Третий круг желтого песка из самого сердца южной пустыни — символ солнца. Четвертый круг голубого песка со склонов поднебесных гор — символ воздуха.
Шум дождя, шорох веток, шелест ветра — все осталось там, за границами кругов. Здесь — лишь тишина и покой.
Я начинаю:
О Госпожа!
Хранительница леса!
Вершительница судеб жизни!
Услышь зов! Приди!
Холодный, промозглый, леденящий ветер ерошит мою шерсть.
Ветер, дующий только внутри круга.
Ветер ниоткуда, ветер в никуда...
Но как он отличен от Его ветра!
Там, в пещере, ветер нес запах весны, запах рассвета, аромат вечной юности...
Здесь, посреди летнего леса, ветер несет промозглый запах глубокой осени. Холод и стужа, без надежды и просвета. Запах будущего, которому не суждено свершится... Шелест опавших листьев, шорох ветвей. Мертвых ветвей, которым уже не суждено одеться весенней листвой...
Она пришла.
Я поднимаю взгляд от сморщенного и засыхающего листка, лежащего в центре пня. Она здесь — летящий вихрь желтых и черных дубовых листьев на миг принимает вид обнаженной женщины и тут же бессильно рассыпается полупрозрачной тенью...
И я слышу ее голос. Шуршащий, едва различимый, как шелест опавшей листвы:
— Зачем ты пришла жрица?.. Что еще вам нужно, люди?.. Вы убили мой дуб! Теперь умираю и я! Уходи!
— Госпожа... — мой голос пресекается, ибо я вижу тень смерти в ее глазах. Она еще жива, но день ее близок... — Госпожа, я пришла принести извинения... И возместить ущерб.
— В твоих силах сделать мертвое живым жрица?! — голос дриады на миг обретает силу урагана, ледяной ветер рвет из рук сумку и режет глаза. — В твоих силах оживить мое дерево?!! Ты пришла посмеяться над моей смертью! Уходи!
— Госпожа! Я... Я понимаю твое горе... Я не могу исправить содеянное... И никто не может. Но... Я могу сказать — прости нас госпожа! Если это в твоих силах, прими мои слова... И мои дела.
Я открываю сумку — достаю лопатку, росток в горшке и флягу.
Вырыв ямку во влажной от дождя земле, я выливаю под корни дубовому ростку флягу.
Старый пень укроет росток от ветра.
Его корни послужат ростку удобрением.
Что ж...
Я гляжу на дриаду.
Ее тень, ее фигура, сотканная из мертвых и умирающих листьев, нависает надо мной, а ледяной, промозглый ветер рвет мою шерсть... Она шепчет, и шепот ее громом отдается в ушах:
— Как просто и как глупо! Неужели ты думаешь, жрица, что я смогу перейти в другое дерево?! Ты глупее чем...
Слова ее замирают, ибо что-то меняется в круге силы.
Меняется ветер.
Он все еще холоден и все еще несет запах безнадежной осени.
Но к запаху тлена и смерти примешивается аромат свежей зелени...
А в шелесте мертвых листьев ясно слышны отзвуки детского смеха...
В круге силы появился еще один вихрь.
Маленький и слабый, он весело скачет по мокрой траве, шурша листьями, принимая на миг облик то маленькой девочки, то пушистого котенка, тут же растворяясь кружением цветочных лепестков...
Я поворачиваюсь назад:
— Госпожа... Я не могу вернуть тебе утраченное. Я могу только дать надежду на продолжение. Так же, как люди продолжают себя в детях...
Вихрь мертвых листьев на миг замирает, принимая облик плачущей женщины... Женщина протягивает руки и навстречу ей бежит девочка. Кажется, я даже слышу голос:
— Мама, мама, смотри, что я нашла!..
Ладан погас, и пряный запах его развеялся.
Четыре круга разрываю я, четыре стихии благодарю я за помощь.
Первый круг черного песка со дна глубочайших пещер — символ земли. Второй круг синего песка со дна моря — символ воды. Третий круг желтого песка из самого сердца южной пустыни — символ солнца. Четвертый круг голубого песка со склонов поднебесных гор — символ воздуха.
Шорох веток, шелест ветра возвращаются в круг призыва.
Возвращается все... кроме шума дождя. Ибо дождя больше нет. Тучи, висевшие над Цитаделью, уходят.
Дело сделано. Путь пройден.
* * *
В Метаморе много жителей, и каждый имеет свои обязанности и свои таланты.
Одни сражаются с монстрами севера.
Другие шпионят и торгуют с людьми юга.
Я забочусь о другом — о тех невидимых сущностях, что окружают нас, проникают в каждый аспект нашей жизни. Я проситель к благожелательным божествам, защитник от злых, посол к нейтральным, неизвестным... и безумным.
Я — жрица.
У меня нет имени, ибо не нужно имя тому, чья суть — в служении.
У меня нет прошлого и нет будущего. Только вечное, непреходящее сейчас.
И сны.
В снах я вижу... себя.
Иногда у меня шесть рук и три глаза. И тогда я держу в руках копье и щит, и дротик, и лук...
Иногда я одета в странную одежду и стою на сверкающем полу, а звезды в круглых окнах колют мне глаза своим сиянием...
Но всегда я защищаю Цитадель.
Цитадель, которую сейчас называют Метамор.
И всегда я — жрица!
Глава 12: Гильдия писателей
Цитадель Метамор. Год 705, вторая декада сентября
В очередной раз, потрогав мех на спине, Мишель тяжело вздохнул...
Он уже давно проснулся и теперь лежа в постели, вспоминал удивительные встречи и невероятных личностей — Коперник, Маттиас, Паскаль... особенно Паскаль! Ой...
После завтрака и боевой тренировки Мишель снова отправился бродить по коридорам. Это занятие ему никогда не надоедало — разве может быть скучно в неизменно изменчивом и изменчиво неизменном месте, да еще с такими... хм... персонами... вот как эта... этот... это... Мимо юноши как раз прошествовал, или прошествовала почти семифутовая саранча.
Впрочем, знакомые морды и лица тоже попадались. К примеру, тот же Маттиас... А вот и он сам — вынырнув из неприметного отнорка коридора, придворный писатель едва не столкнулся с Мишелем. Неизменная обгрызенная палка, куча пергаментных свитков, серо-коричневая шерсть, голый розовый хвост и длинные зубы — крыс-морф Маттиас увидев Мишеля, насторожил уши и весело пропищал:
— Эй, привет, Мишель! Что у нас плохого?!
— О... Чарльз! Да нет, ничего, гуляю, вот...
Крыс подмигнул юноше:
— Все еще интересно? Спорю на свой хвост — расскажи тебе кто про Цитадель Метамор раньше, ни за что бы ни поверил!
— Не знаю... наверное...
Маттиас поправил охапку пергаментов и легонько хлопнул юношу обгрызенной палкой по предплечью:
— Тогда, может быть, присоединишься ко мне? Я направляюсь на очередное собрание гильдии Писателей. Пойдем, посмотришь, познакомишься, себя покажешь!
— Да?... Спасибо. А мне можно? Я же не в гильдии... То есть не вступал... — Мишель почему-то заподозрил, что Маттиас пытается его туда заманить... странно...
— Поскольку тебя приглашаю я, проблем не будет. Идем!
— Ну... ладно, — пробормотал юноша.