- Мне было плохо видно из-за метели, - отозвался он. - Но уж во всяком случае, позорное бегство воинства Валентино со стены выглядело просто потрясающе! Мне даже показалось, что они почти не сопротивлялись... Впрочем, я сильно ошибался. Сколько мы потеряли убитыми?
- Около сотни, - мрачно сказал я. - Они, похоже, вдвое больше.
- Все равно неплохо. - Асторе помолчал. - Как думаешь, они вернутся?
- Говорят, Борджиа никогда не выпускают свою добычу, если однажды вонзили в нее зубы. Нам повезет, если они уйдут хотя бы на время.
- Прекрати, Оттавиано. Сам посуди: метель, стужа, все окрестные деревни разорены, а у них только тонкие походные палатки, а из одежды - куртки да латы. Вот увидишь, они не вернутся.
Я вздохнул. Хорошо, если бы он оказался прав. Проклятая нога горела огнем, я не мог сосредоточиться и закрыл глаза. Прохладная ладонь Асторе легла на мой лоб, потом его пальцы стали гладить мое лицо, и это было чудесное ощущение.
Затем он бережно приподнял мою голову; моих губ коснулась горячая кружка, резкий аромат липы и шалфея ударил в нос.
- Выпей это, - приказал неземной юный голос сквозь одолевающий меня сон.
Я пил огонь, пахнущий летними лугами, и кровавое солнце медленно кружилось под моими сомкнутыми веками, растворяясь в гудящем зное.
- Тебе скоро станет лучше, - сказал голос. Сильные руки обняли меня за плечи и вновь уложили, и, открыв глаза, я увидел над собой лицо своего возлюбленного.
- Асторе, не уходи, - прошептал я, и он взял меня за руку.
- С чего ты решил, что я собрался уйти?
Он лег рядом со мной. Я сознавал, что представляю собой жалкое зрелище, и был благодарен ему за заботу обо мне. Но разве я сам поступил бы иначе, случись с ним что-то подобное?
- Спасибо, братишка. - Я облизнул потрескавшиеся губы и попытался улыбнуться.
- Спи. - Он осторожно погладил меня по бедру. - Врач сказал, что тебе нужно хорошо выспаться.
- Снег еще идет? - спросил я, помолчав.
- Да, мой ангел. Постарайся уснуть.
Я провалился в зыбкую полудрему, борясь с пожирающей меня лихорадкой. Мне чудилось, что я вновь на заснеженном поле, и солдаты в красно-желтых колетах наступают со всех сторон сквозь пургу, а потом я проваливаюсь в раскисшую грязь, как в болото, и враги склоняются надо мной, занося шпаги для последнего удара... Я кричал, а высокий чернобородый человек в мехах и латах смеялся, приказывая покончить со мной как можно быстрее. Солнце стало багровым, затем черным, выбрасывая из себя странные клубящиеся сгустки, похожие на растворенную в воде кровь. "Асторе! Асторе!" - звал я, но лишь тишина была мне ответом. Что-то рушилось, земля уплывала из-под ног, и в темные воды реки откуда-то сверху падал тяжелый валун, исчезая в них - без всплеска, без звука, без следа. Из моих глаз хлынули слезы, но кричать я уже не мог. Все горело, мир скручивался, как подхваченный пламенем сухой лист, становясь невесомым пеплом...
- Тише, тише. - Родные руки обняли меня, удерживая на месте. - Я здесь, все хорошо...
Да, он был здесь. Кошмарный бред отступил, сознание немного прояснилось. В устремленных на меня глазах Асторе я прочитал страх и сострадание. Он вытер мое покрытое испариной лицо влажным полотенцем, и мне стало легче.
- Ты же Манфреди, - прошептал он. - Ты не можешь умереть просто так.
- И то верно, - улыбнулся я через силу. - Прости, что так напугал тебя.
Он притих, не выпуская моих пальцев из своей руки, и вскоре я действительно задремал. Мне ничего не снилось, но это, наверное, было к лучшему.
Проснулся я утром, чувствуя себя почти сносно. Лежа с закрытыми глазами, я вслушивался в ровное дыхание спящего Асторе и размышлял, скоро ли я окрепну достаточно, чтобы не заставлять его так волноваться из-за меня. Пока я не шевелился, раненая нога представлялась сущим пустяком, но стоило просто повернуться на бок - и стало ясно, что мне придется проваляться еще несколько дней, прежде чем я перестану морщиться от боли, доставляя братишке страдания своим видом.
Как только я стал кряхтеть и возиться, он, разумеется, проснулся. Прежде всего, он поинтересовался, как я себя чувствую, потом быстро поцеловал меня и умчался, чтобы распорядиться насчет завтрака и узнать городские новости.
Пока он пытался кормить меня, как ребенка, а я слабо сопротивлялся, мне стало известно, что армия Валентино, похоже, действительно отошла от стен Фаэнцы и отступила к востоку. Я велел выслать разведчиков, чтобы выяснить все до конца. Возможно, герцог Чезаре убрался в Форли, в Чезену или еще дальше, а может быть, он просто занял покинутые окрестные деревни и собирается подождать, пока жители города потеряют бдительность, чтобы уже без помех взять Фаэнцу штурмом.
- Он должен отдохнуть и подтянуть войска, - размышлял я. - Сын папы любит комфорт, так что нынешняя зима ему вряд ли по нраву. Нам нужно узнать, куда он направился, и если он ушел достаточно далеко, починить стену и усилить гарнизон.
- Я немедленно напишу письмо деду в Болонью, - с готовностью сказал Асторе.
- Да, хорошо. Нам пригодились бы еще люди. Только подожди немного, что донесет разведка. Если город оцеплен войсками, вряд ли гонцу с письмом удастся проскользнуть незамеченным.
Я провел в постели весь день, и Асторе бдительно следил за мной, как обещал. Он уехал лишь после обеда, пока пришедший врач осматривал меня и менял повязку, а вернувшись, сказал, что в городе царит ликование. Разведчики были отправлены в ближайшие окрестности, и к вечеру советники должны были доложить, что они выяснили. Асторе не видел ничего предосудительного в том, чтобы позволить горожанам праздновать победу и убрать усиленные караулы со стен и улиц, если окажется, что армия Борджиа ушла далеко от Фаэнцы.
В тот же вечер весь городской Совет явился в замок, чтобы проведать меня и заодно рассказать, что происходит. Я был тронут, не ожидая, что моя популярность настолько велика. Браччано и остальные пожелали мне скорейшего выздоровления и с восхищением отозвались о смелой вылазке, позволившей нам отогнать врагов от Фаэнцы. Хороших новостей было немного. Чезаре Борджиа разместил отряды в окрестностях, покинув лагерь у городских стен. Фаэнца оказалась в кольце блокады, и из пяти высланных разведчиков возвратились только трое. Опасность не миновала, а лишь была отсрочена, чтобы обрушиться на нас с еще большей неотвратимостью.
Он соберет еще больше людей, подумал я. В его распоряжении все золото Церкви и наемники Франции, Италии и Испании. Он не станет зря тратить время, и падение Фаэнцы не за горами.
Похоже, я оказался прав. На следующий день посланники герцога Валентино явились в город и были препровождены в замок. Асторе принял их как правитель, в присутствии всех советников и знатных горожан. Чезаре Борджиа вновь предлагал нам сдать Фаэнцу в обмен на обещание неприкосновенности. С ответом Асторе не колебался ни минуты, да и все жители были единодушны: Фаэнца сдастся только со смертью последнего из ее защитников. Советники поклялись, что горожане будут сопротивляться и сражаться за своего герцога до конца. Парламентеры уехали, и в тот же день герцог Чезаре отступил с большей частью войска в Форли.
Я решил в последний раз попытаться убедить Асторе тайком уехать из города, но едва я завел об этом речь, он заявил, что гораздо в большей безопасности чувствует себя за высокими стенами Фаэнцы, а потом стал смеяться надо мной, назвав меня пораженцем и трусом.
- Может, ты решил, что я тебя теперь брошу? - сердито спросил он.
- Ну, ты же вернешься, если...
- Интересно, что бы ты сказал, если бы я предложил тебе уехать вместе со мной? Ты, командующий обороной города, синьор кастеллан, сын герцога Галеотто Манфреди? Бросил бы вверенных тебе людей на произвол судьбы и отправился кланяться венецианцам, чтобы они спрятали тебя, пока Чезаре Борджиа будет прибирать к рукам твой родной город?