Другим с виду вполне безобидным врагом человеческого рода является маленький белый мяч, наделенный необычайным лукавством и изворотливостью. Он водится в песчаных районах около приморских пляжей и в открытых местностях вблизи больших городов. Его преследует с необычайной яростью багроволицее насекомое свирепого вида, с круглым брюшком. Применяемое им оружие — длинная палка, утяжеленная металлом. Одним ударом оно отшвыривает несчастное маленькое создание почти на четверть мили от себя. Организм этого мяча удивительно крепок, так что он после этого падает на землю, внешне почти не поврежденный. Округлое существо, сопровождаемое более мелким насекомым, которое несет запасные палки, продолжает гнаться за мячом. Последнему, хотя его и выдает ослепительно белый цвет его кожи, часто удается, благодаря своей исключительной миниатюрности, скрыться от преследования. В таких случаях гнев округлого существа ужасен. Оно прыгает вокруг того места, где исчез мяч, срывая злобу на окружающей растительности, и в то же время издавая дикое и кровожадное рычание. Иногда оно, ослепленное ненавистью, промахивается и бьет палкой по воздуху, после чего тяжело опускается на землю или, ожесточенно колотя своим оружием по земле, крошит его в мелкие щепы. И тогда происходит любопытная вещь: все остальные насекомые, наблюдавшие за ним, закрывают правой рукой рот, отворачиваются и начинают раскачиваться из стороны в сторону, издавая при этом странные, захлебывающиеся звуки. Следует ли это рассматривать как выражение соболезнования в связи с тем, что их товарищ сделал промах, или можно предположить, что это ритуальное моление к богам о ниспослании ему в следующий раз большей удачи — этого я еще не установил. Что же касается того, кто нанес злополучный удар, он поднимает к небу обе руки с крепко сжатыми кулаками и произносит нечто такое, что, возможно, является молитвой, составленной специально для данного случая.»
В таком же духе он, небесный наблюдатель, продолжает описывать наши партии в биллиард, теннисные соревнования, игру в крокет. Видимо, ему не приходит в голову, что определенная часть рода человеческого, окруженного Бесконечностью, сознательно посвящает всю свою жизнь убиванию времени. Один мой друг, культурный человек средних лет, магистр искусств, окончивший Кэмбридж, уверял меня на днях, что, несмотря на весь его жизненный опыт, наибольшее удовлетворение ему до сих пор доставляет удачный драйв в теннисе. Несколько странный комментарий к истории нашей цивилизации, не правда ли? Итак, «Певцы спели свои песни, строители построили здания, художники воплотили свои мечты о прекрасном». Борцы за мысль и свободу принесли в жертву свои жизни, из мрака невежества родилось знание, цивилизация в течение десяти тысяч лет боролась с варварством, и в итоге достигла… чего же? Того, что состоятельный джентльмен двадцатого столетия, потомок всех веков, находит высшую радость жизни в ударе по мячу обрубком дерева!
Человеческая энергия, человеческие страдания — все было напрасно. Право же, подобный венец человеческого счастия мог быть достигнут значительно раньше и с меньшей затратой сил. Так ли это было задумано? На правильном ли мы пути? Детские игры куда мудрее. Тряпичная кукла — принцесса. В замке из песка обитает великан. В таких играх есть полет воображения. Они имеют какое-то отношение к действительности. Только взрослый человек может удовлетворяться вечной возней с мячом. Большинству человечества уготован такой непрерывный, такой изнурительный труд, что у него не остается возможностей для развития своего мозга. Цивилизация организовала дело таким образом; что лишь небольшое привилегированное меньшинство может наслаждаться досугом, необходимым для работы мысли. И каков же ответ этого привилегированного класса? Вот он:
«Мы палец о палец не ударим для мира, который нас кормит, одевает, содержит в роскоши. Мы проведем всю свою жизнь, перебрасывая мячи, глядя, как другие люди бросаются мячами, споря друг с другом о наилучших способах кидания мячей».
Ну, а это, если заимствовать их собственный светский жаргон, разве «честная игра»?
Но самое странное заключается в том, что измученная трудом часть человечества, которая отказывает себе во всем, чтобы содержать их в безделии, одобряет такой ответ. «Лоботряс-спортсмен», «Белоручка» — любимчик народа, его герой, его идеал.
Впрочем, быть может, я все это говорю просто из зависти. Сам-то я никогда не проявлял особой ловкости в подбрасывании мячей.