Выбил себе право пару раз в неделю пить с полкружки утром.
Сейчас, в праздничную субботу, уже неделю спустя, после моих ежедневных прогулок по магазинам (в которые я целенаправленно напрашивался и настаивал «сходить вместе») после отцовской работы, маминых прогулок с моим братаном Алексом (это я так его зову, а для родителей он Алёшенька) и моей вечерней доставки из «Циклона», я сделал первые выводы.
Советское государство (видимо, в целях предупреждения инфляции, которая уже даёт себя знать в комплексе с «дефицитами») решило ободрать своё население по полной. Куда мол, оно денется, если хочет «фирмы»?
Путь, с одной стороны логичный. Козельцева, которая знает больше моего, пояснила, что Госкомцен при Совмине СССР спустил простую «указивку» — все импортные товары (и так недешёвые) пошли в эти «отделы повышенного спроса» и получили дополнительную наценку. Из которой половина изымается в бюджет государства, вторая — идёт дополнительно в зачёт выполнения плана торговле!
Государство сделало ещё один из самых простых, первых шагов к будущему отпуску цен?
Кста-а-а-ти! Придётся писать письмо (увы, у них нет телефона) бабулям и деду. Надо узнать, как у них дела с этим «новшеством», на которое сподобилась советская власть, пнувшая советских же торгашей. Конечно, по телефону было бы лучше, но увы — ни у кого из них «стационарки» нет. Иногда зубами скрежетать хочется от того, что лишён не только интернета и мобильной связи, но даже стационарный телефон — роскошь… хочется же узнать (и побыстрее!), как там, в провинции, а не только здесь, во всегда лучше снабжавшейся Москве. Появилась ли колбаса в свободной продаже, пусть и по конским ценам, например? Хотя… вряд ли… про «импорт» же решение.
Решив «приподняться» и раскурочить, наконец, свою «заначку на море» (раз уж её начали трясти родители), я потратился на свои нужды, помимо банки быстрорастворимого кофе. В принципе, ранее при желании, побегав (или добравшись до мест, где трётся фарца), в столице можно было купить потребное и ранее, но…
… таскаться, со своими запросами и несколькими сотнями рублей в кармане (и, тем более, лезть к «фарце») я тупо боялся. Да и отец принципиально не желал идти со мной к спекулянтам, представителей которых я сразу же вычленял намётанным глазом и несколько отличающимся от реалий нынешних лет, но всё же разнузданному и обширному опыту «проклятых 90-х», начавшемуся с первого посещения (в 1987-м, кажется) «балки» — знаменитой пермской толкучки-барахолки, фактически общеизвестного всей Перми чёрного рынка, соседствующего с Центральным городским рынком.
В общем, здесь, «во втором 1981-м» я приподнялся пачкой (из 5 штук) новеньких 60 минутных «Агфовских» кассет.
Импортные (намного более качественные, чем отечественные МК-60 и МК-90) кассеты, которые я ранее неспешно пытался («под то, что надо») уже пару месяцев поймать в госторговле по старой цене 9–10 ₽ штучка, пришлось без проблем, но за новую официальную двойную цену (100 ₽ — пачка) брать в таком «отделе повышенного спроса» одного из многочисленных в Москве магазинов радиотоваров, точнее, называвшегося «Электроника» на Ленинском проспекте.
В мае вышел альбом «Магнитные поля» Жана-Мишель Жарра, и, задействовав знакомого меломана Козельцевой, который неведомым мне способом уже обзавёлся виниловым оригиналом, я получил качественную запись в свою коллекцию, которую собирал (как шутил в разговоре с Еленой Борисовной — «как и многое в своей жизни») — «второй раз».
Анализируя ситуацию, я поймал себя на очень неприятном ощущении, что из-за моего ограниченного и специфического круга общения (родители, Козельцева, Пролейко) тех, кому я и сам мог бы задать вопросы, а не только отвечать на них, как в случае спецгруппы и, тем более, очень редкого общения с кремлёвскими небожителями, я что-то упускаю важное, происходящее прямо сейчас.
И тут не могло помочь штудирование «между строк» прессы, внимательное (но урывками — на сколько хватало сил вечером) выслушивание в радиоэфире вражьих голосов, которые тоже нужно было цедить, соображая, где правда, где пересказ разной степени достоверности слухов, а где прямое пропагандистское враньё.
Короче, «там, наверху», со сменой генсека, «что-то сдвинулось». Верхи сообразили на, видимо, «Малом», какой-то план, озадачили по властной вертикали тех, кто немного ниже, те ещё… и ржавые шестерёнки провернулись.
Но сам факт того, что уже не то что грядут какие-то большие перемены, инициированные сверху, а они уже происходят (мало осознаваемые обществом и внешними наблюдателями) был единственным, не вызывавшим у меня малейших сомнений.