– Славный денек, правда? Вы пациентка или навестить пришли?
– Пациентка. – Эмилия показала больничный пластмассовый браслет на запястье.
– Вот и я тоже. Преэклампсия[16]. Дочка не растет, как должна.
– Досадно.
– Говорят, вряд ли доношу до срока. Если давление в ближайшее время не спадет, будут кесарить.
Поболтали о больничном быте. Посетовали на пресную еду, жесткие кровати, и что одежда насквозь пропахла антисептиком.
– Ну, поправляйтесь, – сказала Эмилия под конец. – За мной скоро приедет муж, пойду собираться.
– Рада была познакомиться, – ответила беременная. – Эмилия, а можно совет? Не верьте ему.
– Не поняла?
– Теду, говорю, не верьте. Он не тот, за кого себя выдает. Вы не женаты, и до больницы ни разу в жизни его не видели.
Глава 20
Бруно, Аундл, Нортгемптоншир
– Какое тут все белое, – заговорил женский голос в голове Бруно. – Это как жить в сахарном кубике посреди и́глу[17] внутри сраного сугроба.
Не поспоришь. В съемном доме все стены, от кухни до ванной, даже в кладовке под лестницей, были одинаково белоснежные. Детей хозяин явно не имел. Они быстро исправили бы этот непорядок своими шаловливыми ручками.
– Твой Луи натворил бы тут дел, – продолжил голос. Женский, с типично американской ленцой. – Любит швырять игрушки в стены, да?
Бруно кивнул.
– В кирпич, гипсокартон и плинтусы. Стук почему-то его успокаивает в минуты возбуждения. Я круглыми сутками замазывал дырки и сбитую краску.
Подмывало спросить, откуда ей известно про игрушки, но Бруно промолчал. Отголоски заговорили – значит, просачиваются в память вместе с информацией. Так все и узнают.
Голос замолчал, давая подумать о сыне. Всего четыре месяца не виделись, а по ощущениям целый век. Бедный Луи, наверное, подсознательно тосковал без отца – от одной мысли об этом сердце больно сжималось.
– Луи получит уход, но за все нужно платить. Вы не увидите его пять лет, – говорил Карчевски. – Ни его, ни персонал интерната, – даже упоминать о сыне теперь запрещено.
– А если со мной что-нибудь случится?
– В случае вашей смерти за время проекта Луи будет получать уход до конца жизни.
Бруно ухватился за эту мысль – она сдерживала неутомимо растущее желание увидеть ребенка. Нужно потерпеть ради его блага. Всё ради сына!
Он спустился по лестнице двухэтажного дома, ключи от которого вчера забрал у риелтора в центре Аундла. Городок, где Бруно остановился на время, был скромным; он лежал на полпути в Питерборо. Муниципальные запреты пресекли массовую застройку, из-за чего Аундл будто застыл во времени: узкие улочки, белокаменные георгианские дома – словом, городок с открытки. Встречались пабы, кафе, маленькие бутики и авторские лавочки, даже один супермаркет. Идиллия для тихой и размеренной жизни. Рай для отца с сыном.
Дом шел с мебелью, но оставить как есть соседнюю комнату рука не поднялась. Бруно развесил плакаты, разбросал игрушки и смял кровать, якобы в ней спали. Потом замер в дверях и попытался представить, как Луи освоился и играет на полу новой спальни.
У самого же Бруно освоиться получалось с трудом. Тоска по старому семейному жилищу никак не хотела отпускать. Первоклассный, в хорошей деревне, хоть и потрепанный временем – таким дом достался им с женой. На ремонт пришлось взять кредит сверх ипотеки. К тому времени Зои повысили, и было решено: отныне она кормит семью, а на него ложатся дом и забота о сыне.
По вечерам Бруно посещал курсы домашнего мастера, учился забивать гвозди, штукатурить, обращаться с проводкой и сантехникой. Часто приходилось затянуть пояса – стоически, без жалоб. Зои как-то сказала, что они с этим домом теперь навек. Бруно не возражал. Жилось там прекрасно, и мыслей о переезде не возникало.
А затем жена в одно мгновение все разрушила…
– Кокнул бы ее, а? Опыт-то теперь есть, – вступил новый Отголосок. – Я бы кокнул.
Говорил Гарри Крук, солдат из видео с собственным допросом. В начале нулевых он зверски убил группу подростков в Ираке. На суде непременно выдал бы, что за ним стоят четверо таких же помешанных офицеров, поэтому спецназ очень кстати подстроил самоубийство в камере, избавив верхи от головной боли.
– Я бы ее пальцем не тронул, – ответил Бруно. – Не оставил бы сына без матери.
– Ну да, рассказывай! – усмехнулся Крук. – Я видел тебя в деле. Мы с тобой оба тащимся от того, как глаза стекленеют и затухают. Что тебя теперь остановит? Мы ведь с тобой одного поля ягоды – нас не существует!
Не поспорить. Бруно превратился в призрак, бесплотный дух. Одно в нем только реально, и это, как ни странно, Отголоски. Они размножились уже до сотни и останавливаться не собирались. Каждый требовал к себе внимания. Одни нашептывали координаты бомбоубежищ, тайных бункеров и как создать биооружие. Других тянуло обсудить медицинские препараты, действующую на подсознательном уровне рекламу, запрещенные химикаты в водопроводной воде и утерянные сокровища. На любую возможную тему обязательно возникал Отголосок с тайной.
16
Преэклампсия – осложнение при беременности; резкое и опасное для жизни матери и плода повышение артериального давления.