Соён не сразу поняла, почему её так волновала судьба Swaggers. Девушка следила за многими группами, но эта шестëрка осталась незамеченной. Потом поняла: в год их дебюта она попала в OK entertainment. Еë путь в мире музыки начался одновременно с их публичной жизнью. У них было два камбэка, а затем крах. Громкий, но не дающий толчка вверх. А у неë?
Мысль, что Imprint уже преодолели порог второго возвращения, не успокаивала внезапно возникшей тревоги. Что, если прошлое Swaggers это будущее Imprint? Lady Summer стала вторым дебютом, но никто не давал гарантии, что она же не станет последней песней в дискографии. Может, ещë рано выпускать альбом. Кому он будет нужен? Не потонет ли среди других релизов, как альбом Swaggers? Что, если жизнь группы вспыхнула, как спичка, чтобы так же быстро погаснуть? Куда они пойдут? Ханыль, наверное, могла бы попробовать написать микстейп. Может, даже с Чанмин и Хоа. Они бы стали неплохим трио. Джиын бы прижилась и в моделях, и в актёрах. У неё много опыта за счёт рекламы, да и способности имеются. Инён и Давон были молоды и вполне могли бы снова дебютировать. Но захотят ли? Снова начинать такой сложный и длинный путь, не имея никаких гарантий, страшнее, чем идти в первый раз. Тем более уход Соён точно будет воспринят как предательство. Даже если Imprint не расформируют, Соëн уже их подвела.
«Хороши ли они? Нет. Но было приемлимо. Должна ли я думать о любимой группе так? Это разочаровывает ㅠㅠ»
От решения зависело слишком многое. Взвесив все за и против, девушка поняла, что лучшего шанса для неё не будет. Да, эгоистично. Но от одной мысли, что ей снова придётся выйти на сцену на каблуках и изображать девочку-мечту, пробирало. Соён не могла заставить себя признаться менеджеру, что она просто слабовольная девчонка, ожидавшая от карьеры совсем другого. Ей не нужны были тысячи подписчиков, десятки костюмов и личный визажист. Хотелось быть искренней, писать музыку и тексты, чтобы её услышали. Получить одобрение, поддержку и найти тех людей, с которыми можно быть собой. Притворство перед другими, ложь себе — всё это только выматывало. Соён не чувствовала себя ни айдолом, ни хотя бы достойным человеком.
Защемило в груди, и она отпрянула от контракта. Не хватало ещё оставить на нëм пару капель, доказывающих безысходность положения. Надо было заняться и другими делами, не все же себя жалеть.
Чтобы отвлечься, она встала на ленту беговой дорожки и запустила режим быстрой кардиотренировки. Пятнадцать минут в чередующемся темпе: быстро, медленно и снова быстро. На медленном отрывке внезапно зазвонил телефон. Соён, не останавливаясь, включила громкую связь.
— Ёнхва-оппа?
— Ты ознакомилась с контрактом?
— Да. Я уже должна дать ответ?
— Ты всë обдумала?
— Да.
— И внимательно прочитала всё, что там написано?
— Да.
Она услышала его тяжёлый вздох.
— И какое решение ты приняла?
— Я рискну. И соглашусь на их условия.
Ёнхва молчал пару секунд, переспросил, уверена ли она и готова ли прямо сейчас ответить менеджеру Хану. И когда Соён ещё раз подтвердила это, он вдруг сказал, словно сквозь зубы:
— Я узнал точную сумму неустойки у директора.
Дорожка набрала темп, и Соён побежала быстрее. Она поглядывала на кровать, где лежали листы контракта и розовый стикер с номером менеджера Хана.
— Ты говорил с директором Паком?
— Да. Он сказал, что в данный момент твой долг составляет пять и три миллиона долларов.
Нога подвернулась, Соён зажмурилась от боли и схватилась за перила, чтобы не упасть. Наощупь нажала кнопку на панели управления. Лента затормозила.
— Пять и три? — повторила, резко выдохнув.
— Пять и три.
Ёнхва помолчал немного, но Соён больше ничего не спрашивала. От острой боли перед глазами стояли белые пятна. Менеджер не выдержал тишины:
— Как узнал?
— Да… Как ты узнал?
— Спросил. Потому что взрослые люди разговаривают.
Попытка вызвать в Соён чувство вины провалилась. В другой день она бы точно ощутила укол совести, но сейчас все мысли были сосредоточены на другом. Директор, контракт, неустойка — всё осталось позади белого полотна острой боли.
— Прости, что тебе приходится думать об этом, — ничего не вкладывая в слова, произнесла Соён.
Она вцепилась в перила крепче и медленно опустилась на ленту. Лодыжка болела так сильно, что девушка едва могла к ней прикоснуться. Немного подождав, она выдохнула и выпрямила ногу. Больших усилий стоило не вскрикнуть.