Табличка исчезла. Пуск!
— Так можно тебя спросить?
— О чем, Лариса? — я внимательно смотрел на монитор. Хвост пошел. Ухнул нож, соответствуясь с программой. Фотоматериал был проэкспонирован, индикатор показывал правду. Карточка шевелилась, бултыхаясь в ре́ках.
— Любовь.
— Не знаю… — я пытался выиграть время. Снимок дошел до третьего танка, я проследил. Сейчас он нырнет в четвертый. Затем пятый, а потом — сушка. — Любовь… Да, это интересно, да…
— И что ж, тебе наплевать на мои пальчики?
Я посмотрел на ее пальчики. Макрос так и не был прописан. Эф-два, такая хорошая команда, но ни у кого не хватило мозгов для того, чтобы под это что-либо зарядить. Знаешь, Лариса, как было бы с тобой классно. Просто я должен сделать… Сделать.
Я зарядил самый большой формат. Задал машине 30×40.
Вот издевательство, машина — не женщина, она стерпела. Долго думала. Наконец резак сработал. Тема хренакнулась.
Заскрежетал сортер.
30×40 были выданы.
Блин, проба.
Хорошо.
Фантастика!
Я попал в десятку!
Машина запищала — рек просил воды. Я налил. Лариса стояла рядом со мной, у нее был тик. Время от времени она подпрыгивала, как дура, и сучила ножками. Своими прекрасными ногами.
Машина сигналила. Я вынул снимок.
Ну надо же, попал с первого раза.
* * *
— А ты любишь меня?
Блядь.
Дерьмо.
— Ну люблю.
Лариса, дура, как-то поднырнула под меня. Или вынурнула? Любовь, хрень собачья.
— А…
— Заткнись.
Шел дождь. Долго. Должна была быть зима со своими морозами — но нет же, шел дождь и шел. И я подумал о любви.
Почему рядом со мной лежит какая-то левая телка, ведь есть женщина, которую я люблю? Расстояние — это не оправдание. Я закурил. Она ведь, бля, с ребенком. Такая отмазка.
Нет.
Мне стало хреново. Я оделся и вышел. Погулял. Лег.
* * *
Моросил дождь. Зима кончалась. Правда, на весну это смахивало мало.
Опять раздался звонок — да на хера я его не вырубил? Снова какая-то фигня.
Под дождем мокли двое. Курго и бомжемоподобный индивид. Не Полторашкин, другой.
— Здравствуйте, — устало сказал я. На церемонии не хватало сил.
— Здравствуйте, — ответил бомж. Путешественник!
— Марк, я его нашла! — Ленка сияла. — Это мой дядя!
— Замечательно, — сказал я; меня стало бесить то, что Ленка выдернула меня из постели. — Дальше что?
— Парень, а у тебя двадцати рублей на пиво не найдется? Я отдам.
Мне не было жалко отдавать свою заначку на завтрашний проезд — как-нибудь уж доберусь. Дядек спрятал две десятирублевки, перестав напоминать свой портрет.
— А ты… Ну ты как?
— Да хорошо, Лена.
Я вызвал лифт, поднялся на девятый этаж, свой этаж, и лег спать. Наконец-то один. Один без обязательств встречаться и заниматься какой-то ерундой. Завтра работа, вот счастье-то. Сладко зевнув, я повернулся на другой бок.