Бобби сидел зарёванный, мне тоже хотелось рыдать, но знал, что сейчас это недопустимо. Не можем мы ведь вдвоём сидеть и плакать?
— Это ещё про нас опека не узнала, — сопя, произнёс он. — Майкл, я не хочу в чужую семью. Тебе ладно, уже шестнадцать, ещё два года и всё. А мне… Почему мама так с нами.
— Бобби, прорвёмся. Всё наладится, маме станет лучше. А насчёт денег… я теперь главный мужчина в доме. Заработаю, — пытался я говорить оптимистично, но самому слабо верилось.
— Ага, много ты заработаешь. — Брат мне не поверил, и я понимал почему.
— Хоть что-то. Мама не специально так с нами. Ей просто очень больно. — Я правда старался понять её, но и мне было сложно.
Бобби продолжал плакать, я вскочил со стула и побежал смотреть объявления о работе.
***
Моё горе от потери отца перешло в крайний трудоголизм. Я брался за всё, что попало. По учёбе через пару месяцев полностью съехал, хоть Бобби и делал за меня домашнее задание.
С мамой за это время разговоры не удавались. В очередной раз я приготовил нам ужин (теперь готовил только я, мы с Бобби разделили работу по дому) и отнёс маме наверх. Она почти всё время молчала. Мне было больно видеть её такой. Поначалу мама выполняла мелкие домашние обязанности, ходила в магазин, мыла посуду, однако делала всё словно на автомате, с каждым днём становилось только хуже. И в какой-то момент, видимо, её покинули силы.
— Мам, ты поешь, пожалуйста. Готовлю я отвратительно и ни разу не так вкусно, как папа, но уж как получается, — поставил я тарелку с пастой на тумбочку, которую уже давно пора было подкрасить. — Мам, давай поговорим. Я тебя люблю. Не хочу терять тебя. Да, папы теперь нет, но мы всё ещё нуждаемся в тебе, — я говорил и чуть не заплакал. Мама повернулась ко мне, совсем безжизненная. Почему я никак не могу исправить ситуацию? Как помочь ей?
— Прости, Майкл. Мать из меня ужасная. Не могу с этим справиться.
— Ты только недавно начала пить антидепрессанты. У них не быстрый эффект. Мам, борись, пожалуйста. Я надрываюсь.
Это был просто крик души. Я слишком задолбался от работы, от постоянных попыток делать вид, что у нас с Бобби всё в порядке, чтобы о нас не узнала социальная служба. Мной уже пару раз интересовался школьный психолог. Мне было дико страшно и даже больше за брата, чем за себя. Зная здешнее население, я каждый раз со страхом находился дома, так как в любой момент могли прийти за нами.
Мама в очередной раз мне ничего не ответила и отвернулась. Я не мог больше быть с ней и ушёл в гараж копаться в мотоцикле — это меня успокаивало. Это был старый папин мотоцикл, которым он не пользовался с тех пор, как купил подержанную машину. К слову, на этой машине он и попал в аварию.
Через пару дней я зашёл к маме в комнату и нашёл её на полу с разбросанными рядом таблетками. У меня картинка в голове сложилась мгновенно.
— Мам…
Подбежав к таблеткам, я быстро схватил упаковку и судорожно посчитал количество недостающих.
— Как много ты выпила таблеток?!
Понял, что от неё ответа не добьюсь. Она уставилась в одну точку. Я поспешно вытащил телефон и вызвал скорую, в то же время стал вспоминать, что делать при такой ситуации. Вызвать рвоту.
Ненавидел себя сейчас за то, что не знал, как правильно помочь маме. Она вообще слышит меня?
Я силой открыл ей рот и засунул два пальца, чтобы вызвать рвоту. Она кашлянула, и на этом всё. Я попробовал ещё раз, мама кашлянула сильнее. Чёрт, да неужели ей уже не помочь?! И где там эта скорая?
— Не закрывай глаза!
Мне было невыносимо страшно от того, что мама вдруг закроет глаза и уже их никогда не откроет. Я вскочил с места и побежал на кухню, где схватил кувшин с водой. Бобби взглянул на меня, как на умалишённого.
— Сиди тут! — рявкнул я и вернулся к маме. Заставил её выпить целый кувшин, а затем взял тазик и спустя некоторое время снова попытался вызвать рвоту, на этот раз успешно.
Что Бобби наблюдал за всем этим, я понял, только когда приехала скорая.
Я был ни жив, ни мёртв, когда маму увезли и меня не взяли. Брат убежал в свою комнату и не хотел со мной разговаривать. Я ничего не чувствовал.
На следующий день меня пустили её навестить.
— Какой у вас сын молодец, — произнёс врач, когда вошёл вместе со мной в палату. — Если бы не он, всё могло быть намного хуже. Если не фатально.
От этого только страшнее стало. Впрочем, потом я всё же узнал, насколько в таких случаях важно, как быстро среагировали. Я сел на стул рядом с кроватью мамы. Почему-то мне на неё было тяжело смотреть.
— Майкл, я больше так не буду никогда. Правда. — Она взяла меня за руку.
— Да, так говорят все суицидники, — не удержался я от язвительного комментария, хотя ситуация была совсем неподходящая. Мне было слишком обидно.
— Майкл, это так антидепрессанты повлияли. Бывает увеличение суицидальных мыслей в начале приёма препаратов, — вступился врач. — Твоя мама полежит у нас неделю-другую, понаблюдаем за ней. Организуем бесплатную терапию. Хочешь остаться с ней наедине?
— Нет, не хочу, — пробормотал я и вскочил с места. Её попытка суицида — это то, что поразило меня до глубины души. И то, за что я долгое время не смогу её простить.
Врач вышел вслед за мной.
— Майкл, тебе с братом помощь не нужна?
— Я работаю. У нас всё нормально.
— Но ты ведь школьник, разве нет? — сузил он глаза, я ему не ответил. — Майкл, тебе самому психологическая помощь не нужна? Ты справляешься?
— Справляюсь. Обойдусь без мозгоправа. Вы лучше маме помогите.
Врач кивнул, но, судя по выражению его лица, он мне не поверил.
***
Я, и правда, не справлялся. Случилось то, чего я опасался больше всего — моей жизнью серьёзно обеспокоился школьный психолог. Похоже, все про всё уже узнали. Понимал, что до прихода социальной службы теперь как рукой подать. Мне было слишком хреново. Отсидел все уроки, при этом то и дело засыпая. Ночная смена не приводит к хорошему.
— Случилось что? — послышался уже знакомый мне голос. Я обернулся и увидел Адель Моринг. Она была одета в короткую голубую юбку, которая открывала вид на её красивые загорелые ноги.
— Как будто ты не знаешь, — огрызнулся я, злой не столько на саму девушку, сколько на всю ситуацию. Адель перевелась к нам совсем недавно из Балтимора, я её не знал. Один раз было, что Стив над ней прикалывался, и я заступился, вот и вся история общения.
— Твоя мама в тяжёлой депрессии. Весь город говорит только об этом, — без тени улыбки произнесла она. — А ещё, что вы уже давно в таком подвешенном состоянии.
— Я в отчаянии, — признался я и облокотился на свой шкафчик. — Все такие внимательные к чужой беде, смешно… На деле — нас не ровен час отдадут кому-нибудь, кому мы вообще не нужны.
— Боишься опеки, Майкл? — сузила она глаза и подалась вперёд. Одну ногу она согнула в колене и оперлась о шкафчик.
— Не понимаю, как до этого удавалось спокойно пожить. Похоже, этому конец. Ещё и лечащий врач моей мамы спохватился, как же мы там без помощи взрослого. Всё плохо, короче. — я отвёл взгляд, пока говорил. Отвратительно на душе было.
— Хочешь, чтобы вас оставили в покое? Чтобы к вам не пришла социальная служба? Чтобы люди перестали мусолить эту тему и привлекать излишнее внимание?
Я посмотрел на Моринг с раздражением.
— А у тебя волшебная палочка есть? — с издёвкой спросил я. Дразнила меня намеренно?
— Ну… Волшебной палочки нет, конечно, но кое-что другое есть. Связи и власть многое решают, — чуть приподняла она уголки губ. — У меня влиятельные родители, Майкл.
— Вот оно как. А в ответ что? — Я не понимал, с чего этой золотой девочке мне помогать.
— Спасибо, что заступился за меня тогда. Меня это тронуло. Поэтому считай мою помощь просто добрым жестом в ответ.
Впервые тогда я взглянул на Адель, как на фею, что может магическим образом вытащить меня из дерьма. Хотя бы частично.
Социальный работник однажды к нам всё-таки пришёл, пока мама находилась в больнице. Но для меня стало шоком то, что женщина пришла помочь по хозяйству, пока мамы нет. Неужели так можно было?! Или это Адель подсуетилась? Не мог поверить, что всё начало немного налаживаться.