Хейдар дождался, пока разозленный Харальд отпустит его, отступил к стене и вытянул вперед руки, призывая к мирному решению конфликта.
— Я не хотел вас обидеть! Я не хотел!
Харальд смотрел с презрением и — Хейдар не сразу сообразил — отвращением. Словно ему было противно стоять с Хейдаром в одной комнате.
— Слизняк, — сказал Харальд и поморщился. Широкими шагами он покинул комнату и захлопнул за собой дверь.
Хейдар остался один в комнате, но теперь он не мог касаться стоящих в ней предметов и чувствовал себя неловко. Выйти в комнату для гостей и разместиться там ему было неудобно из-за того, что в дом могли неожиданно прийти гости или члены Комиссии для проверки, и такое поведение сочли бы странным. Остаться в своей комнате он тоже не мог — пришлось бы сесть на кровать, а это могло разозлить Харальда. Он стоял в нерешительности, считая про себя, чтобы понять, как много времени прошло.
«Если дойдет до тысячи, лягу на полу», — подумал он.
Когда Хейдар добрался до пятьсот восьмидесяти, дверь распахнулась, и в комнату вошел Харальд. Одежды на нем все еще не было, он все еще был небрит и вызывал у Хейдара почти суеверный ужас своей первобытностью.
— Комиссия назначила тебя партнером? — спросил он. Хейдар кивнул.
— И ты согласился?
Хейдар помедлил. Он подумал о том, что у него, наверное, была возможность оспорить решение Комиссии. Если Харальд Стурлусон задает такой вопрос, наверное, гражданин имеет право задать вопрос и вмешаться в свою судьбу?
— Ты подписал чертову бумагу? — настаивал Харальд.
Хейдар кивнул.
— Слизняк, — повторил Харальд с прежней смесью презрения и отвращения.
Хейдар промолчал. Ему было обидно, но он не хотел отвечать, чтобы еще сильнее не разозлить Харальда. В книгах по социальному взаимодействию было написано, что лучше всего не допускать эскалации конфликта.
— Так и будешь стоять и молчать? — вопреки написанному в книгах, Харальда разозлило поведение Хейдара.
— Мне жаль, что вы расстроены, — тихо сказал Хейдар, наугад пытаясь нащупать правильную линию поведения.
— Ты чем занимаешься? — спросил Харальд. Хейдар решил, что это — первый успех, начало конструктивного диалога.
— Я — специалист Министерства Быта, слежу за улучшением технологии обслуживания промышленных туннелей, — гордо ответил Хейдар.
— Чего?! — Харальд разозлился еще больше.
— Я слежу, чтобы используемое Сектором оборудование отвечало необходимым стандартам качества, и коэффициент устаревания…
— Тебя не тошнит от самого себя? — спросил Харальд, не позволив Хейдару договорить. — Блеешь, как овечка, про какой-то стандарт. Хочешь всю жизнь заполнять бланки в Сети и чистить канализацию?
— Это помогает обществу, — тихо ответил Хейдар, надеясь, что его твердая гражданская позиция найдет отклик.
Харальд долго стоял молча, разглядывая нового партнера. Хейдар успел досчитать до двух сотен, когда молчание прервалось.
— Не приближайся ко мне, — сказал Харальд. — Не лезь в мою жизнь, не обращайся ко мне, не задавай вопросов, не смей есть мою еду, пользоваться моей зубной пастой. Живи в своей конуре и ходи на паршивую работу. Если я подохну раньше тебя, не прикасайся к моим вещам, пусть их сожгут роботы. Мне противно стоять с тобой в одной комнате, слизняк. Хорошего вечера.
Харальд снова ушел, и на этот раз Хейдар не стал стоять перед кроватью и считать. Колени его подогнулись, он уронил голову на ладони и разрыдался, чувствуя облегчение от того, что его окружает не тишина, а собственные всхлипы.
Всю жизнь он посвятил созданию достойной репутации, чтобы потом с гордостью поделиться ей со своей семьей. Он питался правильно, посещал все необходимые спортивные мероприятия, занимался дома полезными видами деятельности из каталогов Министерства Социального Развития. Но все рухнуло — Харальд перечеркнул это одним разговором.
Недавние мечты о том, что можно будет встречать гостей из других Секторов, обернулись страхом, что гостей не будет вовсе. Жизнь одиночки продолжится и усугубится тем, что теперь Хейдару не на что будет надеяться.
Разве что на смерть Харальда.
Мысль обожгла щеки Хейдара огнем стыда. Он привык желать окружающим добра, и подобный импульс был плохим сигналом. Нужно было сходить к штатному психиатру Министерства Быта и проверить коэффициенты устойчивости. Возможно, Распределение повлияло на него сильнее, чем рассчитывала Комиссия. В таких случаях проводилась Корректировка. Короткий курс, месяц-два — не больше. Правильное питание, медитация, регулярные беседы с консультантами.
Дверь распахнулась, и на сидящего на полу Хейдара свалилось одеяло. Вонючее, грязное. Против воли Хейдар отшатнулся.
— Спи под этим. Твое я заберу.
Хейдар молча следил за тем, как Харальд снимает драгоценный полог, забирает очищенное роботами одеяло и подушку. Они сияли чистотой.
Когда дверь закрылась снова, Хейдар догадался, что Харальд, возможно, решил забрать одеяло и подушку, чтобы оставить себе часть вещей прежнего партнера, а вовсе не из-за того, что хотел навредить новому. Он убеждал себя, твердя, что Харальд — честный гражданин и хочет всеобщего блага, как и другие жители Сектора, но все ярче представала перед Хейдаром заветная надпись черного цвета: «Вдовец».
«Как было бы лучше? Сердечный приступ или несчастный случай на работе?» — подумал Хейдар.
Это были ужасные мысли.
Он постарался забыть их, завернулся в вонючее одеяло, лег на пол и почти сразу заснул. После стрессовых ситуаций Хейдар всегда засыпал. В детстве воспитатели беспокоились об этом и водили его к врачу, но он быстро привык и сам стал объяснять им, что чрезмерное волнение приводит к необычным последствиям. Достаточно держаться подальше от опасностей, и все будет в порядке.
Хейдар проспал остаток дня и всю ночь, а проснулся от вибрации будильника. Имплант больно обжигал запястье. Осторожно, на цыпочках, он добрался до ванной, привел себя в порядок, надел новый костюм (дежурный, деловой) и отправился на работу, рассчитав маршрут по Интранету с помощью виртуального интеллекта своего района.
Коллеги поздравили с Распределением, вручив традиционную брошь с двумя кольцами, символизирующую начало нового этапа жизни гражданина. Хейдар принял подарок со смешанным чувством. Он все еще был рад, что может принести пользу обществу, но теперь не был уверен, как именно должен делать это. Последовать совету Харальда и продолжить уединенную жизнь в своей части дома? Или отправиться в Комиссию, чтобы им назначили Корректировку?
— У тебя озабоченный вид, — заметил Дагар во время обеда. Они часто садились рядом, и теперь Хейдар был рад, что может посоветоваться с опытным человеком.
— Я не вполне уверен, что мой партнер будет счастлив со мной, — дипломатично сказал он, уверенный, что такая формулировка не навредит Харальду, если услышат посторонние.
— О, не переживай! — беззаботно ответил Дагар. — Семья — это счастье! Вот увидишь, все образуется. Первые два дня — самые тяжелые. Главное — не теряй напора! Женщины боятся, что все пойдет не как надо, но ты будь понастойчивей. Раз-два, а потом все пойдет, как по маслу. Можешь составить расписание.
Дагар сыпал советами, рассказывая, как лучше организовать личное время, а Хейдар боялся перебить его и объяснить, что ему выделили в партнеры мужчину. Они не подарят Сектору детей, им ни к чему личное время. Хорошо бы организовать быт и научиться беседовать друг с другом, чтоб не произошло отчуждения, а другого Хейдару и не нужно.