Во вторник, придя на работу, Хейдар узнал, что Дагара уволили из отдела. Сотрудники неохотно отвечали на расспросы Хейдара, но все же одна девушка тихо прошептала ему на обеденном перерыве:
— Он выкрикивал разные гадости о тебе. Говорил, что ты связался со шпионами.
— Это не правда! — горячо возразил Хейдар.
Было заметно, что он не убедил девушку.
Вечером того же дня уже знакомые специалисты Комиссии по Распределению встретили его возле входа в дом.
— Господин Лафейсон, мы не хотели тревожить вашего партнера, — сказал «говорящий» специалист. — Тем не менее, мы хотим обсудить с вами важные нюансы касательно жалобы. Вы не согласитесь пройти в наш авиа-кар и продолжить беседу там?
Хейдар ответил, что с радостью согласится помочь в расследовании.
— Господин Лафейсон, как вы, возможно, уже догадались, жалоба поступила от господина Хендриксона, — сказал специалист, когда втроем они разместились в просторном салоне государственного авиа-кара.
— Дагар Хендриксон, — повторил Хейдар. — Я догадался.
— В таком случае, вы должны понять наши действия в отношении его семьи. При проведенном расследовании мы обнаружили, что господин Хендриксон позволял себе насилие в доме и причинил вред здоровью младшей супруги. Во время беседы господин Хендриксон заявил, что сообщал вам об этом. Могу ли я, пользуясь неформальностью ситуации, уточнить, говорил ли господин Хендриксон правду?
Тон специалиста был вежливым, деликатным. Хейдар почувствовал себя невероятно важной персоной. Он понял, что специалисты — по неизвестной еще причине — относятся к нему, как к одному из занимающих руководящую должность членов общества. Возможно, даже пытаются помочь сохранить лицо. Он был счастлив, что ему нечего скрывать и честно рассказал о своих коротких беседах с Дагаром. Об опасениях, которые мучили его после Распределения и о том, какие вопросы он задал и какие получил ответы.
— Благодарю, господин Лафейсон, — специалист выглядел счастливым. Его коллега удовлетворенно кивал. — В таком случае мы скопируем файлы аудиозаписей в столовой. Хочу предупредить вас, что, учитывая тяжесть нанесенных травм, Министерство может назначить публичное слушанье. В этой ситуации ваше присутствие в качестве свидетеля было бы очень уместно.
— Я приду, — уверенно ответил Хейдар. — Я обязательно приду и дам показания. Это мой гражданский долг.
— Рад слышать, — ответил специалист. — Не будем задерживать вас еще дольше. Спасибо за понимание и содействие.
— Конечно, — ответил Хейдар. — Буду рад помочь в будущем.
Харальд караулил возле двери и накинулся с вопросами. Вид его был беспокойным и почти испуганным. Услышав короткий пересказ, Харальд прошел к гостевому дивану и рухнул на него, издав возглас облегчения.
— Наверное, ты все-таки гений. Не могу понять, для чего тебе эта работа. С такими убеждениями тебе самое место в чиновниках.
— Я считаю, что каждая профессия важна для общества, — убежденно ответил Хейдар. — Выполняя свою функцию, мы способствуем формированию гармонии вокруг себя. Если я пойду работать чиновником, мое место может занять некомпетентный специалист. В таком случае я буду ощущать вину, если узнаю, что в районе, который был в моей ответственности, прорвало трубу или образовался засор.
— Никто не узнает о подобных вещах, — возразил Харальд.
— В сводках Интранета каждый день публикуют данные о происшествиях в канализационных системах, — ответил Хейдар. — Сводки не пользуются популярностью, но я читаю их каждый день, чтобы быть в курсе работы нового оборудования. В некоторых случаях разработки инженеров приводят к ухудшению ситуации.
— Неужели? — спросил Харальд.
— На прошлой неделе из-за использования водостойкой клеящей структуры последней марки пришлось заменить участок стоков длиной в сорок шесть километров. Это обошлось Сектору в девять миллионов кредитов. Один миллион кредитов покрывает ремонт интерната дошкольного содержания на год. Девять интернатов не отремонтируют из-за того, что один специалист принял решение использовать структуру, не прошедшую испытаний на тестовом участке.
Харальд вдруг посерьезнел.
— Ты действительно в это веришь? — спросил он.
— Это факты, — возразил Хейдар. — В них не нужно верить. Вечером я воспользовался авиа-такси и посмотрел на ремонт участка. Там работает техника марки Genesis, так что можно надеяться на быстрый результат.
— Я не об этом, — сказал Харальд. — Мне интересно, веришь ли ты, что помогаешь построить общество будущего. Я рассказал тебе, что Сектор №13 — это эксперимент. И вот ты не рвешь на своей голове волосы, не бежишь рассказывать об этом соседям, не жалуешься в Министерство. Ты даже не сменил работу. Твой коллега написал жалобу на твою семью, а ты продолжаешь менять трубы.
— Это важно, — спокойно ответил Хейдар. — Я знаю, насколько это важно. Если бы я был ученым и проводил исследования, я бы знал, как важна моя работа. Невозможно сказать, насколько важна та или другая функция, пока не начнешь выполнять ее. Тогда понимаешь, что все играет важную роль. Построить государство будущего без канализационных стоков — невозможно. Я не горжусь тем, что делаю. Пока я не создал ничего выдающегося в своей профессии. Но я уверен, что приношу пользу.
— Наверное, ты — не гений и не слабоумный. Наверное, ты — сумасшедший, — отозвался Харальд.
Хейдар понял, что очередной разговор подошел к концу. На следующий день утром Хейдар заметил на подоконнике в гостевой небольшой цветочный горшок.
— Я посадил туда кофейное зернышко, — сказал Харальд. — Прочитал, что в этом году выращивать кофе очень модно.
— Я не слежу за модой на садоводство, — ответил Хейдар, но ему стало приятно, что партнер решил внести свой вклад в уют их дома.
Приглашение на публичное слушанье пришло на почту Хейдара спустя несколько дней. Он был на работе, когда ярко-красная табличка высветилась на дисплее импланта.
— Господин Лафейсон! — крикнул дежурный по отделу. — На сегодня вы освобождаетесь от работы!
Хейдар привел в порядок одежду и отправился в Министерство Правосудия на выделенном авиа-каре.
В здании Министерства стояло несколько журналистов. Один из них расспрашивал знакомых Хейдару специалистов Комиссии по Распределению. Другой стоял возле женщины, укутанной в черную ткань на старомодный манер. Даже на большом расстоянии Хейдар увидел, что женщина плачет.
— Господин Лафейсон! — к Хейдару устремился свободный журналист. Другие продолжили свою работу. — Господин Лафейсон, подтвердите, действительно ли господин Хендриксон подал жалобу на ваш брак с господином Стурлусоном? Это правда? Наши читатели утверждают, что это выдумка!
— Да, — ответил Хейдар, глядя в камеру. — Это правда, господин Хендриксон, мой коллега, подал жалобу на мой брак с господином Стурлусоном, назначенный Комиссией по Распределению. Мне неизвестны детали, но я уверен, что это так. Когда я пришел на работу, господина Хендриксона уволили. Других знакомых семейных людей у меня нет.
— Где вы работаете, господин Лафейсон? — спросил журналист. Его помощник записывал все, сказанное Хейдаром, графитным карандашом. Материалы каждого репортажа хранились в архиве в запечатанных блоках с приложенной рукописной стенограммой. Хейдар знал, что это исключает любой подлог.