Он поклонился и удалился с тем же скромным и загадочным видом, с каким впервые появился среди нас. Я один знал, почему этот человек никогда больше не прикоснется к шахматам, остальные же в замешательстве стояли вокруг, смутно догадываясь, что нечто темное и грозное пронеслось мимо, едва не задев их.
— Черт бы побрал этого дурака! — разочарованно проворчал Мак-Коннор.
Последним поднялся со своего стула Чентович и бросил еще один взгляд на неоконченную партию.
— Очень жаль, — великодушно сказал он. — Атака была совсем неплохо задумана. Для любителя этот человек играет на редкость талантливо.
ЛЕГЕНДЫ
ЛЕГЕНДА
О СЕСТРАХ-БЛИЗНЕЦАХ
В одном южном городе, имени которого я предпочитаю не называть, меня поразил, при выходе из тесного переулка, вид ранне-готического здания с двумя могучими башнями, столь похожими друг на друга, что в сумерках одна могла показаться тенью другой. Вежливо приподняв шляпу, я обратился к краснощекому бюргеру, поставившему свой бокал с янтарным вином на столик маленького кафе, с просьбой сообщить мне название здания, величаво высившегося над низкими крышами домов. Мой неторопливый собеседник удивленно взглянул на меня и со спокойной, тонкой улыбкой проговорил:
— Затрудняюсь дать вам точные сведения. На плане города оно, вероятно, обозначено как-нибудь иначе, мы же называем его по-старинному «Дом сестер», потому ли, что обе башни так похожи друг на друга, или, быть может, потому, что…
Он запнулся, настороженно подавив улыбку, точно желая удостовериться, достаточно ли возбуждено мое любопытство. Но неполный ответ удваивает интерес, — и мы естественно втянулись в беседу; я охотно последовал его приглашению выпить рюмку терпкого золотистого вина. Перед нашими взорами, в свете медленно подымающейся луны, таинственно сверкало кружево башен; вино пришлось по вкусу, и я надеюсь, что та же участь постигнет небольшую рассказанную им легенду о сестрах-близнецах, которую я передаю добросовестно, не ручаясь за ее достоверность.
Войско короля Феодосия вынуждено было остаться на зимних квартирах в столице Аквитании. Когда измученные лошади обрели, благодаря длительному отдыху, гладкую, словно атлас, шерсть, а солдаты стали уже испытывать скуку, случилось, что начальник конницы, лангобард, по имени Герилунт, влюбился в красавицу лавочницу, продававшую в тенистом углу нижней части города специи и медовые пряники. Он был охвачен столь сильной страстью, что, не взирая на низкое происхождение красавицы и торопясь заключить ее в свои объятия, немедленно сочетался с ней браком и поселился в княжеском доме на базарной площади. Там они провели, скрываясь от людских взоров, много недель; влюбленные друг в друга, они забыли все: людей, время, короля и войну. Но пока они, поглощенные своей страстью, проводили ночи в объятиях друг друга, время не дремало. Теплый южный ветер прошел по стране; от горячего его дыхания таял лед, по легкому его следу пышным цветом распускались на лугах крокусы и фиалки. Прошла ночь, зазеленели деревья, влажными бугорками пробились на застывших ветвях почки; весна подымалась от дымящейся земли, а с нею возобновились и военные действия. Однажды ранним утром медный молот у ворот властно нарушил утренний сон влюбленных: приказ государя повелевал военачальнику вооружиться и выступать. Барабаны забили тревогу, вызывая воинов из домов, ветер звонко загудел в знаменах, и подковы оседланных хоней застучали на базарной площади. Тогда Герилунт быстро вырвался из мягко обвивших его рук зимней жены своей, ибо честолюбие и мужественное стремление к битвам пылали в нем ярче любви. Равнодушный к слезам супруги, он не разрешил ей сопровождать его, оставил ее в обширном доме и вторгся с толпой всадников в мавританские владения. В семи битвах он опрокинул врага, огненными метлами разметал сарацинские разбойничьи земли, завоевал их города и победоносно разгромил страну вплоть до морского побережья; там он нанял парусники и галеры, чтобы
переправить на родину богатую добычу. Никогда победа не была столь быстрой, сражения столь блистательными. Неудивительно, что король, желая отблагодарить смелого воина, уступил ему за небольшую дань север и юг завоеванной страны в ленное пользование и управление. Теперь Герилунт, которому седло заменяло доселе и дом и родину, мог отдохнуть спокойно; он был обеспечен до конца своих дней. Но честолюбие, возбужденное быстрой победой, требовало большего: он не хотел быть подданным и данником своего государя; ему казалось, что лишь королевский венец достоин украсить светлое чело его супруги. Он стал побуждать свое войско к возмущению против короля, подготовляя восстание. Но своевременно раскрытый заговор не удался. Потерпев поражение еще до битвы, отлученный от церкви, покинутый своими всадниками, Герилунт вынужден был скрываться в горах; там за богатую мзду крестьяне убили дубинками опального военачальника во время сна.