Первого ноября 1911 года они пускаются в путь отдельными отрядами. На снимках мы видим этот странный караван: сначала тридцать путешественников, потом двадцать, десять и, наконец, только пять человек, странствующих по белой пустыне первобытного необитаемого мира. Впереди один, похожий на дикое существо, закутанный в шубы и платки, которые оставляют открытыми лишь бороду и глаза: рука, закутанная в мех, держит на поводу пони, который тащит тяжело нагруженные сани. За ним второй, в таком же одеянии и такой же позе, за ним третий — двадцать черных точек, вытянувшихся в линию, среди бесконечной и слепящей белизны. Ночью они укладываются в палатках, снеговые стены сооружаются в направлении ветра, чтобы защитить пони; и утром возобновляется однообразный и отчаянный поход на ледяном воздухе, который впервые за тясячелетия вдыхают человеческие легкие.
Неудачи множатся. Погода неприветлива; вместо сорока километров они делают иногда лишь тридцать; а между тем каждый день драгоценен, с тех пор как стало известно, что кто-то незримый движется по этой пустыне к той же цели. Каждая мелочь кажется угрозой. Сбежала собака, пони не хотят есть — все вызывает тревогу; в этом одиночестве ценности меняются удивительным образом. Каждый предмет становится незаменимым. От четырех подков пони зависит, быть может, слава; облачное небо и ветер могут помешать бессмертному подвигу. Состояние здоровья путешественников ухудшается: некоторые стали страдать снежной слепотой, у некоторых отморожены ноги. Пони теряют работоспособность, так как приходится уменьшить количество корма, и, наконец, недалеко от глетчера Бирдмора их окончательно покидают силы. Печальный долг умерщвления этих храбрых животных, ставших за два года совместной жизни вдали от мира друзьями, которых каждый знал по имени и награждал ласками, должен быть исполнен. «Лагерем бойни» назвали это печальное место. Часть экспедиции отделяется и возвращается, остальные собирают все силы для трудного пути через глетчер, к опасной стене, опоясывающей полюс, которую может одолеть лишь страстное напряжение человеческой воли.
Все медленнее продвигаются они. Снег здесь обледенелый, и сани приходится не тянуть, а тащить. Твердый лед прорезает полозья, ноги изранены от ходьбы по хрусткому снегу. Но они не унывают: 30 декабря достигнут 78-й градус широты, крайняя точка Шекльтона. Конец года переполнен горечью: последний отряд должен вернуться, только пять избранных могут участвовать в походе к полюсу. Скотт внимательно осматривает людей. Они не осмеливаются противоречить, но им тяжело в такой близости от цели расстаться с товарищами и предоставить им славу первыми увидеть полюс. Жребий брошен. Еще раз пожимают они друг другу руки, мужественно скрывая волнение, — и расходятся. Два маленьких незаметных отряда двинулись: один к югу — навстречу неизвестности, другой к северу, на родину. Они оглядываются, желая в последний раз убедиться в присутствии дружественного и живого существа. Вот уже скрылась из виду и последняя фигура. Одиноко тянутся в неведомую даль пять избранных: Скотт, Боуэрс, Отс, Уильсон и Эванс.
ЮЖНЫЙ ПОЛЮС
Беспокойнее становятся записи в эти последние дни; они трепещут лихорадочно, как синяя стрелка компаса, при приближении к полюсу. В первый раз нервное нетерпение прорывается настоящим воплем: «Как бесконечно долго обходят тени вокруг нас, с правой стороны сзади и спереди налево!» Но тут же сверкает и луч надежды. Все увереннее записывает Скотт расстояния: «Еще сто пятьдесят километров; если будем так двигаться, не выдержим». Через два дня: «Сто тридцать семь километров до полюса, но они достанутся нам нелегко». И вдруг: «Всего только девяносто четыре километра до полюса.
Если мы и не доберемся, мы все же будем чертовски близко». 14 января надежда переходит в уверенность. «Только семьдесят километров, цель почти достигнута». На следующий день пишет он торжествующе, почти радостно: «Еще ничтожных пятьдесят километров; дойдем, чего бы это ни стоило!» Во взволнованных строках чувствуется напряженность нервов, трепет надежды, ожидание, нетерпение. Добыча близка; они простирают руки, чтобы овладеть последней тайной Земли.
Но следующий день — 16 января — рушит все мечты. Утром они выступают раньше обычного, нетерпение прервало ночной отдых в спальных мешках: им хочется как можно скорее окинуть взором страшное, прекрасное в своей таинственности место. Безмолвно, но весело шагают они по бездушной белой пустыне. Внезапно беспокойство охватывает Боуэрса. Его взор привлекла небольшая темная точка в необъятном снежном пространстве. У него не хватает мужества высказать свое предположение, но сердца всех встревожены той же ужасной мыслью: неужели человеческой рукой установлены здесь путеводные вехи? Искусственно поддерживают они спокойствие духа. Как Робинзон, который, заметив на острове следы человеческих ног, тщетно надеялся сначала, что это его собственные следы, так и они убеждают себя, что это — ледяная трещина или, быть может, мираж. В трепетном беспокойстве они подходят ближе, все еще стараясь обмануть друг друга, хотя знают уже, что это — норвежцы, что Амундсен опередил их.