Сплетаю ноги русалочьим хвостом и начинаю раскачиваться: скорее, машинально, нежели намеренно. Кажется, что ступеньки внизу елозят туда-сюда, как эскалатор. Невесомость принимает меня и становится почти родной. Набрав амплитуду, я снова тянусь к лестнице. Пальцы почти касаются заветного металла, но верёвка в последний момент перекручивается, отворачивая меня лицом к окну.
Я дёргаюсь, как крыса в мышеловке. Рюкзак за спиной мешает, как никогда, но я не рискую его сбросить. Голова тяжелеет, превращая реальность в размытое подобие дурного сна. Звон в ушах переходит в гул на низких тонах. Это слишком похоже на финал. Конец моей разорванной книги, от которой осталась одна лишь обложка!
Именно в этот момент пустота прошлого нагнаивается и даёт прорыв. Я вижу вокруг бесконечную мутную синь с разводами багрянца - такую же мутную на вкус. Синь пахнет тиной, болью и отчаянием. Я захлёбываюсь ею, и она холодом вливается в меня, наполняя и опустошая одновременно... Давно ли это было? И со мной ли?
Я отчаянно пытаюсь уцепиться за осколок прошлого, но он лишь вываливается из разрушенной мозаики и остаётся у меня в руках. Реальность снова проступает через завесу пульсирующей боли. Те же ступени, то же окно. И я - маятник под потолком.
Изо всех сил стараюсь повернуться. Верёвка дрожит, сильнее стягивая удавку. Стараюсь разогнать кровоток и пошевелить пальцами на стопе - не получается. Словно что-то чужое спрятано в моём ботинке. Вывод тут один: плохи дела.
Неутешительная догадка подстёгивает меня, как никогда. Качнувшись в воздухе, я, наконец, разворачиваюсь к пожарной лестнице и делаю рывок. Голова ударяется о плиту площадки, и я закусываю губу в попытке удержать крик. Как ни странно, мне хватает двух секунд, чтобы убедить себя в том, что это - мой последний шанс.
Мобилизую все резервы и хватаюсь за ступеньку со второй попытки! Подтягиваюсь через силу. Тело принимает форму дуги, но мне становится легче. Я перевожу дыхание и перехватываю более высокую перекладину. Нужно хоть немного поднять голову, чтобы не сойти с ума раньше времени.
Каждое движение даётся болью и неимоверным трудом. Я напоминаю себе акробатку под куполом цирка. Только вот страховки у меня нет, а внизу, вместо упругого батута - серые зазубрины бетона. И выкорчеванные перила, торчащие отломанными остовами вверх.
Несмотря на напряжение в руках, мне становится легче. Я снова позволяю себе немного отдохнуть. Глубоко вдыхаю, пытаясь сообразить, что делать дальше.
И в тот момент, когда мой шумный вдох прерывается, уступая место звенящей тишине, я слышу шаги.
***
Номер один
Я боюсь ползущих теней.
Они внушают чувство опасности. Как тревожный сигнал о мобилизации: спасайся, покуда цел. Они похожи на воду, затапливающую закрытый отсек тонущего корабля. На маски, скрывающие лица. На неизбежный исход, приближающийся шаг за шагом.
Я боюсь этого приближения. Сокращения временных отрезков, убегающих в прошлое секунд, сжимающихся мгновений. Именно поэтому я и сижу здесь, обняв колени, и наблюдаю, как по стене напротив дверного проёма ползут очертания веток. Малиновые кружева на жёлтом... Мне кажется, что если я сделаю шаг за порог, тени вцепятся в меня, как лапы ядовитого паука. Вклинятся в плоть и разорвут её наживую, упиваясь моими криками.
Я не знаю, как давно сижу здесь. Я просто этого не помню. Как и всего, что было до... Только забытье не смущает и не пугает, словно моё мироощущение всегда было промороженным, как полуфабрикат. Оно лишь настораживает, побуждая быть начеку. Как будто бы я оставила в прошлом нечто мерзкое, к чему противно даже прикасаться.
Тень плывёт всё дальше, передёргивая рваные обои на стене. Малиновое на жёлтом... Если у моего забвения есть цвет, то этот цвет - малиновый. Цвет грядущей опасности и подозрений. Яркий и обжигающий, до боли в глазах.
Издали доносятся шаги, и моё сердце начинает заходиться. Так, словно это вошло у него в привычку. Частая пульсация сдавливает шею, как обод. Кто-то приближается.
Я поднимаюсь на ноги, готовясь в любой момент дать дёру. И в тот же миг жёлтое световое окно, перерезанное линиями веток, заслоняет большая тень.
Паника бросает меня в угол, занавешенный густой паутиной. Я рассекаю невесомую преграду, налетаю на стену с размаха и сползаю вниз. От долгого сидения ноги онемели и сделались ватными. Вот и прикажи им слушаться!
- Не бойся, - прорывается в комнату голос.
Поворачиваюсь к преследователю, стараясь обуздать панику. В проёме, опираясь на косяк, стоит женщина. Огромная - под потолок - и совершенно некрасивая. Жилистая, широкоплечая... У неё угловатое лицо и маленькие чёрные глазки. Стоп: маленький чёрный глаз. Второй закрыт бельмом и кажется закатившимся. Почти монстр из фильма ужасов! И этот монстр пришёл за мной.
- Не убегай, - говорит она на удивление нежно. Я замечаю, что на её майке горит число 12. - Наконец-то я нашла хоть кого-то!
- З-зачем в-вы здесь? - слетает с моих губ. С ужасом чувствую, как согласные звуки раздваиваются в горле, словно встречая преграду.
- Хотела бы я знать, - незнакомка хмурится. Она уже не кажется страшной: в её мимике даже сквозит что-то благородное. - Поэтому надеялась, что хоть кто-то подскажет. Я ничего не помню.
- Я не та, - задыхаюсь от подступившей паники, - н-не та, к-кто м-м-м-м-может... Я сама н-н-не могу вспомнить, к-к-как оч-чутилась здесь!
- Правда? - спрашивает женщина как бы невзначай.
Я не нахожу ответа. Лишь сильнее вжимаюсь в стену. Сердце колотится о рёбра: как бы не разбилось! Я не понимаю, откуда взялся этот животный страх. Паника жертвы, над которой нависла тень маньяка. Ужас осуждённого на казнь, ожидающего, когда топор палача взовьётся в воздух и пересечёт линию жизни.
- Как тебя зовут? - произносит, наконец, гостья. Она протягивает мне руку: большую и крепкую. Неженскую.
- Н-нетти, - я удивляюсь, с какой лёгкостью произношу своё имя. Странно, но это - единственное, что осталось у меня от прошлого.
- Очень приятно, Нетти.
Робко сжимаю протянутую ладонь, ожидая всего, чего угодно. Пальцы мелко дрожат. Я чувствую себя вырванной из реальности. Мысли заняты тем, что подёрнуто завесой забвения. Я думаю о том, о чём не могу помнить, и скрытое причиняет мне боль.
- Отлично, - подытоживает незнакомка. - Ты помнишь своё имя. Это уже что-то. А у меня - полная темнота позади. Словно я только что начала жить. И эта жизнь мне чертовски не нравится.
- М-мне тоже, - признаюсь я. Господи, до чего же страшно! Эта паника похожа на февральский холод. - Н-но т-так д-д-даже л-л-л-л...
- Лучше? - подхватывает женщина.
- Л-лучше, - с благодарностью киваю. Я уже ненавижу себя за то, что язык отказывается слушаться. - Надо ч-что-то д-делать.
- Для начала, Нетти, - меня сражает её спокойствие, - давай поищем выход отсюда.
- А д-д-дальше?
- Полагаю, рано думать наперёд, - говорит она и улыбается, но в каждом её движении сквозит тревога. Моя новая знакомая прекрасно понимает, что произошло нечто выходящее за рамки. Как и я. - Пойдём же!
Я сжимаю её ладонь: так крепко, что на её коже остаются отпечатки. Малиновые, как скрытая опасность. Я втайне надеюсь, что незнакомка под номером двенадцать не замечает моего страха. Слишком уж искусственным он кажется. Я стыжусь его.
Когда мы преодолеваем порог комнаты, я с опаской оборачиваюсь. Малиновые тени ползут по обоям. Кажется, они вытянулись ещё сильнее.
***