Вассины из поместья пришли за ним ближе к вечеру, когда белый диск солнца уже коснулся верхушек далеких сосен Хмурого леса. Дерейра давно слыл в округе редкостным задирой и драчуном. Крупный, как для своих десяти лет, сильный, закаленный тяжелой работой и жизнью впроголодь, Шейн внушал уважение и страх не только своим ровесникам, но и старшим мальчишкам. Народу в небольшом рыбацком поселке на берегу Айдиссенского моря жило не много. Все на виду и все друг друга знают. Поэтому весть о том, что за диким сыном Сулеры – вдовы Тиммата Дерейры пришли вассины из господского дома, облетела всех в мгновение ока. Толпа у ворот крохотного, покосившегося домишки на окраине поселения, собралось приличная – человек двадцать, а то и тридцать. Всем была охота глянуть как этому несносному сорванцу - грозе всей округи - наконец всыпят за все его проделки. Главный вопрос, который активно обсуждался в толпе – "Что же такого натворил в этот раз Дикий Шейн, что за ним прислали охранников аж из самого Большого дома?". Управляющий графского поместья Унан Ласев в сопровождении троих вассинов, одетых в зеленые с золотом камзолы – родовые цвета дома Ксавьенов – выволок Шейна на двор, цепко сжимая сильными пальцами ухо упирающегося мальчика. Под испуганные крики матери, охранники подкинули Дерейру младшего поперек седла, и собрались уже, было, отправляться назад, но несчастная Сулера мертвой хваткой вцепилась в стремя Ласева, требуя объяснить, что произошло и за что ее сыночка вот так хватают посреди бела дня и тащат неизвестно куда. С презрительной ухмылкой, оттолкнув рыдающую женщину ногой, Унан со злостью кинул ей лицо: "Твой щенок обокрал хозяйский сад и посмел поднять свою вонючую клешню на маленького графа. Не жди его назад, старуха! Все, добегался твой выблядок."
У сидящей в пыли на земле Сулеры перехватило дыхание. Если за воровство в господском саду младшего Дерейру могли всего лишь хорошенько выпороть, не велика беда. Все заживет со временем. То за драку с сыном хозяйки поместья леди Даисити Ксавьен – восьмилетним Еннарби – просто выпоротым задом Шейну не отделаться. К горлу несчастной матери подкатил комок. Живое воображение тут же показало ей, как сына распинают на козлах, и, содрав кожу до костей кнутами, оставляют умирать под жарким лирунийским солнцем. Судорожно хрипя, она протянула руки к удаляющимся вассинам и управляющему. Неудобно лежащий поперек седла мальчик в последний раз поймал глазами наполненный слезами взгляд убитой горем матери. И впервые в жизни ему стало по-настоящему страшно. Даже когда шесть лет назад к ним в дом пришли люди из поместья и сообщили, что отец Шейна – Тиммат Дерейра утонул в море вместе с хозяином – графом Айвером Ксавьеном, он не испугался. Еще долго в ушах Дерейры стоял дикий, почти животный вой овдовевшей матери. Но даже тогда ему не было так страшно, как сейчас.
Ласев с охранниками доставили объятого ужасом Шейна в поместье примерно через час, неслабо избив его по дороге. Протащив окровавленного мальчика по крутой черной лестнице и паре извилистых коридоров, управляющий наконец втолкнул Дерейру в большую светлую комнату, обставленную дорогой красивой мебелью. Еще никогда раньше Шейн не видел столько книг. Высокие, уходящие куда-то под потолок шкафы были полны ими до отказа. В углу комнаты возле огромных, занимающих почти всю стену, окон в удобных мягких креслах расположились двое. Высокая, невероятно красивая женщина, в черном траурном платье, медленно перебирала страницы какой-то книги. Когда управляющий втолкнул в комнату Шейна, она подняла голову и буквально одарила мальчика долгим пристальным взглядом печальных синих глаз. Рядом с дамой, в соседнем кресле, сидел господин в шикарном охотничьем костюме, неброском, но, судя по виду, чрезвычайно удобном и дорогом. Господин был почти точной копией дамы. Те же синие глаза, тот же точеный подбородок, высокие скулы, тонкие пальцы, нетерпеливо теребящие рукоять стилета в ножнах на поясе. Правда, в отличие от печали и тоски, явно заметные во всем образе женщины, ее полуопущенных ресницах, горькой складке у самых уголков губ, ее собеседник был вполне в духе, правда, слегка раздражен.
Третьим, присутствующим в библиотеке человеком, был маленький мальчик лет семи-восьми. Усевшись на подоконник, он внимательно изучал что-то происходившее во дворе за окном, время от времени покачивая спущенной с подоконника ногой. На стук закрывшейся за спиной управляющего двери, мальчик повернулся, и Шейн тут же узнал его. Как же не узнать результат работы своих же собственных кулаков. И вот тот синяк под глазом, и рассеченные бровь и верхняя губа. Все эти отметины оставил на мальчишке Дерейра непосредственно этим утром, когда, застигнутый за кражей яблок, был жестоко осмеян неизвестно откуда взявшимся мелким, но настырным мальчишкой. И даже не из-за яблок подрались они, уж больно острый язык был у соперника, очень уж обидные слова выдал он, сжимающему в руках собранные с земли яблоки рыбацкому сыну. Шейн так и не понял, что нашло на него этим утром. В другое время он бы, побросав злосчастные яблоки, быстренько сбежал бы из сада, чтобы не дай небеса не наткнуться на вассинов. А насмехающийся мальчишка вполне мог позвать на помощь. Но не позвал. Даже когда потерявший терпение и не выдержавший насмешек здоровый Шейн одним броском просто подмял его под себя и начал безжалостно колотить по чем попало. Мальчишка терпел, и вяло пытался отбиваться. Он был меньше Дерейры, явно слабее, и совершенно не умел драться. Через несколько минут Шейн опомнился и рывком встал, оставив избитого соперника лежать на земле. Окровавленный, тяжело дышащий мальчик поразил будущего адмирала своей стойкостью и упрямством. Ни одной слезинки не проронил, ни одного крика, стона даже. Лишь только взгляд. Тогда Дерейре показалось, что, будь у насмешника возможность, он бы расстрелял его глазами, черными как непроглядная полночь накануне Дня чародеев.