Все дальнейшие события показались Дерейре каким-то страшным сном. Он попытался было рвануться вниз вслед за падающим Ксавьеном, но Ветер категорически отказался прыгать на неустойчивый каменистый склон, по которому кубарем скатились граф и его конь. Шейну оставалось лишь молчаливо наблюдать как лавина камней, влекомая падающими телами, у подножия утеса накрыла их серым покровом из пыли и гравия. Со злостью ударив шпорами непокорного жеребца, юноша рванулся по тропинке вниз, молясь всем богам пантеона: "Лишь бы не насмерть!" Только не насмерть, пожалуйста!"
На спуск с горы и поиски у Дерейры ушло где-то минут пятнадцать. Когда, наконец, он увидел молодого графа, Ен сидел на земле, безуспешно пытаясь прижать к груди левую руку. Шейн с беспокойством заметил, что правая сторона лица мальчика залита кровью, медленно сочившейся из глубокого пореза на лбу, а рука, которую Ксавьен пытался прижать к себе, неестественно вывернута у локтя. Было видно, что любая попытка двинуть ею причиняет графу сильную боль.
Рядом, среди каменистой россыпи, лежал Буран. Передние ноги несчастного животного были сломаны. В глубоких рваных ранах виднелись осколки костей. Раненый жеребец тихо и жалобно ржал время от времени пытаясь двинуть уцелевшими задними конечностями. Снег вперемешку с землей вокруг был заляпан алой кровью.
Сильный порыв морозного ветра смахнул с головы Шейна капюшон теплой куртки и шапку, леденящий холод обжег кожу, но юноша этого не заметил. Быстро спешившись, он подбежал к сидящему на земле мальчику.
- Милорд! Ен! Ты как? – Дерейра осторожно начал ощупывать юного графа на предмет дополнительных повреждений, но все, кроме разбитой головы и сломанной руки, вроде бы было цело. Еннарби был бледен. Перепачканное кровью лицо стало еще более зловещим, черты заострились, губы сжались в тонкую линию, а в черных глазах бушевал гнев.
Словно сопереживая происходящему, погода начала стремительно портиться. Со стороны далеких Ренонских гор в сторону моря двинулся темный грозовой фронт, закрывая небо тяжелыми снежными тучами. В долине поднялся ветер, и заметно похолодало.
- Со мной все в порядке, - то ли сказал, то ли пошипел граф. – Оставь меня в покое! – Сильный воздушный порыв поднял с земли гранитную пыль вперемешку со снегом.
- У вас, кажется, сломана рука, - Шейн попробовал прикоснуться к вывернутой конечности мальчика, но тот резко оттолкнул его, поднялся, и, пошатываясь, подошел к лежащему коню.
Небо стремительно темнело. Ледяной обжигающий ветер становился все сильнее. Из тяжелых свинцовых туч на землю упали первые белые хлопья.
- Мерзкая, тупая тварь, - Еннарби со всей силы ударил жеребца ногой в брюхо. – Ты едва не убил меня! Вонючий мешок с навозом, издохни в муках!
Огромная в полнеба молния пронзила небосвод и ударила в расположенный неподалеку от утеса гранитный валун расколов его на две неровные части. Оглушающий громовой раскат покатился по окрестностям, заставив Дерейру зажать уши ладонями.
Мальчик с ужасом наблюдал, как, изменившийся до неузнаваемости, Ксавьен избивает своего любимца, стараясь посильнее размахнуться и побольнее ударить. Шейн не узнавал того милого доброго мальчика, обожающего лошадей и души не чающего в своем белоснежном Буране. Куда подевался тот очаровательный, румяный от мороза, полный детской невинности и прелести ребенок, сидевший верхом на прекрасном белом коне еще несколько минут назад? Черты лица графа странно заострились. Вместо милых, покрытых едва заметным детским пушком щек – широкие выступающие скулы, вместо немного курносого носа – острый, слегка удлинившийся, похожий на вороний клюв, копна взъерошенных волос – вместо всегда аккуратной прически и самое страшное – чудовищная противоестественная маска из грязи и запекшейся крови на лице. Перед Дерейрой сейчас был озверевший от ненависти и пылающий дикой злобой маленький демон.
- Безмозглый отброс мясной лавки! - уже просто кричал Ен, замахиваясь в очередной раз. – Трусливое тхаурово отродье! Я прикажу содрать с тебя шкуру с живого, и выбросить собакам!
Еще одна молния рассекла небосвод от края до края, тонкими нитями разрядов окутав густые серые тучи. Раскат грома, еще более звучный, заставил Дерейру прижаться к земле.
Ксавьен же, словно не замечая начинающегося урагана, продолжал третировать искалеченного жеребца. Охваченный ужасом, не имеющий возможности убежать, беспомощный раненый конь лишь иногда тихо ржал, когда озверевший хозяин попадал по особо чувствительным местам. Верный Буран, где-то на грани своего животного разума понимал, что совершил непростительный поступок и должен быть наказан. Страх перед волками и дикий ужас перед гневом хозяина, дикая боль в искалеченных ногах и от ударов по животу, сводили животное с ума. В отчаянной попытке хоть как-то облегчить свою участь, жеребец попытался подняться. Быть может добрый хозяин увидит, как он, даже раненый, пытается снова верно служить, и простит ему ослушание и падение.