— Пиастры! Пиастры! Ну какие же вы все тут пиастры!»
Сеня даже засмеялся басом так громко, что все в очереди вздрогнули и даже врач-бородолог из дверей выглянул.
— Смирнов? Заходите.
Смирнов — это Сеня. Фамилия хорошая, хоть и самая распространённая в стране. Хорошая, потому что на «С», и если по алфавиту в журнале идти, то до Сени очередь может и не дойти. Но это в школе. А в поликлинике всё по-другому. Тут так не прокатывает. Дошла до Сени очередь.
В просторном кабинете всё было какое-то космическое. И стол, он же кровать с голубой простынкой одноразовой, и прибор с кучей трубок-объективов над этим столом. А бородолог сам был на пирата похож, только космического, с чёрной кудрявой бородой и серьгой в ухе. И в чёрных квадратных очках. Сеня даже решил его в свою пиратскую команду взять. А что? На каждом пиратском корабле должен быть доктор. Пиратская работа — она очень травмоопасная. Кровавая работа…
— Кровь сдавали, Семён Владимирович? — бородолог спрашивает.
— Тише, доктор, — мама шёпотом доктору говорит, — наш мальчик очень боится кровь сдавать. Прямо как услышит про анализ крови, так сразу в обморок и падает.
Но не в этот раз. Видимо, борода помогла. Не упал Сеня в грязь лицом (хотя в кабинете стерильно чисто было). Не посрамил фамилию. Хоть и побледнел так, что даже борода из красно-рыжей оранжевой стала.
— Даже из пальца боится? — не унимается пират-бородолог.
— Из пальца тем более, — морщится папа, — из пальца даже я боюсь. Проще этот палец отрубить.
— Это можно, — смеётся пират. — Но в следующий раз. Ладно, Семён Владимирович?
Сеня кивает.
— Тогда забирайтесь сюда. — Бородолог показывает на космический стол.
Сеня ложится на спину, прикрывает глаза, но всё равно видит, как к его бороде опускаются трубки-объективы. Щёлкают, выдвигаются, изучают густую рыжую растительность. А пират-бородолог внимательно смотрит в свой монитор.
— Всё, Семён Владимирович! Достаточно. — Бородолог очень доволен, прямо светится от радости и потирает сильные руки. — Что я вам могу сказать, друзья? Я могу вам сказать всё. Это рыжебородолиз обидчивый, он же барбаросса шиммия. Та ещё бяка. Сначала я грешным делом подумал на бороденцию пупырчато-багряную и даже на бородулёз, но структурно-оптический анализ чётко всё расставил по своим местам.
— А я думал, это борода, — удивился Сеня.
— Борода не бородавка — за ночь не вырастет, — строго сказал доктор и давай стучать пальцами по клавиатуре, напевая себе под нос: — Борода, борода, борода, да, да, да, да.
— Что ж нам делать, доктор, с этим вашим бородолизом? — не выдержала мама.
— Почему моим? Вашим, — искренне удивился врач. — Холить и лелеять, естественно. Стричь два раза в месяц, масла всяческие втирать. Расчёсывать обязательно. В общем, любить и жаловать.
— А сбрить его можно? — спросил папа.
— Ни в коем случае, — обернулся к нему доктор. — Он же разбойничий! Рыжий. С характером. И достался Семёну Владимировичу неспроста. Ой неспроста! Сбреете — он весь рыжим волосом зарастёт. Орангутангов видели? Ну вот, как-то так.
— А как же школа? — грустно спросила мама.
— Привыкнут, — сказал бородолог, — ну подразнят, конечно, пару-тройку лет. И привыкнут. Ещё гордиться будут таким чудесным знакомством.
— Нет! Не хочу так, — воспротивился такой прекрасной перспективе Сеня, — я в пираты сбегу.
— Тоже неплохой вариант, — заметил доктор.
— Ну что вы такое говорите! А ещё взрослый человек. Бородолог! — Папа взял готового расплакаться Сеню за руку и вывел из кабинета.
— К колдуну! — решительно сказала мама, и они отправились на самый последний, шестой, этаж, в самый последний кабинет номер 66.
Очереди к колдуну не было. На дверях висела табличка: «Терапевт-знахарка Травница Виолетта Олеговна».
— Так это ведьма, а не колдун, — испугался папа, — и фамилия у неё страшная — Травница. Она всех травит, наверное. Уж лучше пусть у нас будет мальчик с бородой, но непотравленный.
Но было поздно. Дверь в кабинет уже раскрылась, и из неё выглянула очень милая девушка-врач, рыжая и веснушчатая. Она увидела Сеню и помахала ему, улыбнувшись, как старому знакомому.
В кабинете знахарки было ещё интереснее, чем у бородолога. Он, кабинет, был какой-то огромный, без конца и края: зеркала, шкафы, уходящие вверх к потолку, которого не было видно. А в шкафах тысячи полок, и на каждой куча всяких интереснейших штучек, как в музее: горшки какие-то с сухими букетиками, аквариумы и террариумы с разнообразными обитателями, старинные фолианты в пыльных атласных обложках и кожаных переплётах, чучелки всякие, скульптурки и поделки из гнутых прутиков…