— Нравится? — по-доброму спросила Виолетта Олеговна.
— Ага, — сказал Сеня, поглаживая бороду. — Прикольно тут у вас.
— А дразниться нравится? — спросила Виолетта Олеговна уже совсем не по-доброму.
Сеня молчал. Насупился и молчал в свою бороду, потупив взгляд в пол. Там на полу, кстати, тоже интересные рисунки имелись. Мама и папа смотрели то на бородатого сына, то на травницу, совершенно ничего не понимая.
— Так он же и не дразнится совсем, — сказал опешивший папа.
— У нас с Сеней свои секреты, — сказала Виолетта Олеговна, достала из кармана халата маленькую, но очень зло шипящую изумрудно-зелёную змейку и поднесла её прямо к рыжей Сениной бороде.
— А-а-а! — закричал Сеня.
— Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш, — шипела змейка, широко разевая пасть с четырьмя зубами-иглами и раздвоенной плёточкой языка.
— А-а-ах! — упала без сознания мама папе на руки.
— Волоса́, волоса́, убирайтесь в небеса! — пропела знахарка, раскачиваясь на месте, а потом страшно закричала: — Изыди, проклятая, борода рыжеватая!
И тут змейка укусила рыжую бороду. А борода как соскочит с Сениного перепуганного лица прямо на пол, как побежит юрко по нему к шкафам, словно паук тысяченогий, как помчится по шкафу вверх всё выше и выше, пока совсем от взгляда Сениного не скроется. Эх, жалко, никто на телефон бегство бороды не снял, — Сеня бы точно пару миллионов лайков за такой ролик получил. А так вообще прикольно вышло, что только он бегство рыжей бороды и видел. Мама в обмороке была, а папа её по щекам нежно хлопал, в себя приводил. А потом Виолетта Олеговна их всех троих в себя приводила чаем с крепким отваром ромашки.
— Борода-борода, что ещё за ерунда? Не было никакой бороды. Это у вас семейная галлюцинация была из-за несвежих шампиньонов. Морок бородатый. А я вам его мигом сняла, — долго внушала Смирновым рыжая травница, но при этом Сене всё время весело подмигивала.
А на следующий день Сеня сел на первом уроке за парту с новой рыжей девочкой, которую только позавчера в их класс перевели.
— Света, прости меня, пожалуйста. Я больше никогда не буду дразниться.
— Я знаю, — сказала Света и улыбнулась. — Рыжих дразнить чревато. Классная была борода?
— Классная! Барбаросса шиммия. Я даже чуть пиратом не стал, — сказал Сеня. Но тут прозвенел звонок, и начался обычный урок в обычной школе.
Валентина Филиппенко. Как мой деда спас море
Это я. Мне семь лет, я катаюсь на трёхколёсном зелёном велосипеде по двору и дразню собак за забором, показывая им язык и стуча палкой по прутьям. У меня нет переднего верхнего зуба: вчера он застрял в ещё совсем зелёном яблоке, чуть хрустнул и выпал на мою ладонь. Я вам улыбнулась! И теперь скажу: меня зовут Ксюша.
Я не знаю, кого я больше люблю: деду или море. Деда очень сильный, смешной, и с его плеч мне видно столько всего вокруг. Особенно море! Синее, зелёное, чёрное, белое, которое всё время шумит, шуршит, болтает, как и я, и в него не больно падать. Хорошо, что деда живёт на море и мне не нужно выбирать, к кому ехать в гости.
Когда на улице сыро, деда носит вязаную жилетку. А на улице сыро почти всегда, поэтому и жилетка почти всегда — на деде. За крупные нитки, толщиной с мои пальцы, зацепился значок. Это маленький велосипед, и деда с ним никогда не расстаётся. Значок много значит для деды.
Вчера, когда мы жарили макароны с сыром на сковородке, положив сверху каждой тарелки по большой лопате салатного листа (потому что мама просила нас есть больше овощей и зелени), деда рассказал мне историю значка. Я старалась запомнить каждое слово! Поэтому скорее слушайте.
Когда-то деда был совсем маленьким. Почти как я, только он был мальчиком. Уже тогда он жил у моря! И летом, и зимой, и в субботу, и когда деда шёл в школу, волны щекотали и кусали берег, прятавшийся под водорослями, и дедушке тоже было немного щекотно и весело. Днём деда купался в море, или сидел на пляже и разглядывал волны и барашков, или уговаривал соседа-рыбака взять его с собой в лодку, полную салатных от тины и времени сетей. Делать у моря всё проще — и читать учебник, и учить таблицу умножения, и драться.