Джинн не выходил. Возможно, требовалось какое-то другое заклинание. Я сказал:
— Бамбара, чуфара, лорики, ёрики! Выходи-появись, джинн!
Джинн не выходил.
— Абра-швабра-кадабра! — вспомнил я.
Нулевой результат.
— Мора-алохомора, мандрагора!
Ничего не изменилось. Хотя нет: вошла мама.
— Ну где вы там? Суп стынет. Потом поиграете.
— Мы не иглаем! — возразила Мирка. — У нас тут джинн!
Я чуть на пол не упал от возмущения. Вот и доверяй тайны маленьким!
— А, — сказала мама. — Ясно. Пошли обедать, а джинн подождёт.
Мы пошли обедать. Тётя Света обедала вместе с нами. Она успела притащить свои заготовки: солёные огурцы, помидоры, траву какую-то.
— Ну как вам прадедушкина избушка, детки? — поинтересовалась она.
— Дом, вообще-то, — поправил её я.
— Холосо! — отрапортовала Мирка. — У нас есть золотая лампа!
— Золотая?! — Тётя Света невероятно удивилась, но тут же рассмеялась: — Ну это вряд ли…
— Золотая! — подтвердила Мирка. — Волсебная!
И хотя никто её не просил, метнулась из-за стола и вскоре притащила лампу. Я полагал, Мирка сейчас свалится и провалится, ведь она клялась сохранить тайну! Но Мирка только споткнулась, а папа её удачно поймал.
— Она не золотая, — разочарованно вздохнула тётя Света.
— Золотая! — стояла на своём Мирка. — Она же жёлтая!
Лампу, как и подсвечник, нельзя было назвать жёлтой. Жёлтыми бывают подсолнухи, листья осенью, цыплята…
— Она скорее красная, — сказал я. — Или серая. Или серо-жёлто-красно-какая-то.
— Это бронза! — отрезала тётя Света.
— И цвет называется «бронзовый», — подтвердил папа.
— Такого цвета не бывает, — возразил я. — Никогда я о таком цвете не слышал! У меня и краски такой нет, и фломастера.
— Ты точно слышал, — вступила в разговор мама. — Вот медали у спортсменов. Первое место — золотая, второе — серебряная, третье — бронзовая.
Я был вынужден с ней согласиться.
— А в истории человечества был даже такой век — бронзовый, — добавил папа. — Давным-давно, когда люди научились делать бронзу, они все предметы из неё делали. Много-много лет.
— А у вашего прадеда Коли было хобби — делать из бронзы разные предметы, — перебила папу тётя Света. — Правда, получалось у него не очень хорошо, но он старался.
— Почему это «не очень хорошо»? — обиделся вдруг папа. — По-моему, отличная работа!
— Да-да, — быстро согласилась с ним Баба-яга, сверкнув зубами. — Работа отличная. Но я имела в виду, что никто не покупал. Он пробовал продавать, пару динозавров продал даже…
— Что-о?! — подскочил я, едва не поперхнувшись супом. — Каких ещё динозавров? Живых?
— Бронзовых, — осадила мой пыл тётя Света. — Николай Павлович называл их «мои бронзозавры». Но ты прав, Платик, они были такие… Прямо как живые, даже лучше! Там их целая выставка должна быть, в сарае.
— Меня зовут Платон, — механически поправил я её, садясь.
Не идти же к динозаврам-бронзозаврам вместе с этой Бабой-ягой!
До сарая мы с папой добрались через час. Соседка наконец ушла, а мама стала укладывать Мирославу спать. Из самого дома сарай был плохо виден — мешали деревья. Они пока голые, но всё равно толком не разглядеть.
— Ого! — присвистнул папа, когда мы подошли. — Да какой же это сарай, это целый второй дом, можно сказать! Каменный. Вот уж не ожидал…
Папа принялся возиться с замком, а пока возился, рассказал, что бывал тут в детстве. И на этом месте у его деда (а моего прадеда) тут стояла сараюшка-развалюшка, в которой хранили лопаты, грабли, вёдра — простую огородную утварь.
Замок поддался, и мы вошли. Может, грабли с лопатами тут по-прежнему валялись где-нибудь в уголке, но они точно не были больше хозяевами этого места. Центр мастерской занимал основательный рабочий стол, и повсюду стояли предметы, которых я никогда в жизни не видел, даже в кино.
Огромные клещи.
Крюки.
Цилиндры с очень, очень толстыми стенками.
Посудины с носиками и без носиков, с длинными ручками.
Прямоугольные железяки с кривыми выемками, похожие на… Не знаю даже, на что похожие.
И куча, куча всего в таком же духе. А всю дальнюю стену занимал стеллаж, и он от пола до потолка был уставлен бронзовыми изделиями. Я бросился к нему, чтобы найти динозавров, но первый дино мне попался ещё по дороге. Он лежал на боку около одной из прямоугольных железяк, и я догадался, для чего эти железяки: это формы, в которые прадед заливал металл.
— Папа! — заорал я. — Смотри, смотри! Дино!
— Угу… — отозвался папа, озираясь. — Слушай, а тут просто нереально круто, да?