— Не помню… — вздохнул Иван. — На вашем Мамонте кандидаты через неделю менялись, н-н-да.
— Ну а другого на его место из отдела кадров прислали. Из того же теста. Этот, с ходу по нему было видать, пройдоха или жулик. Молодой, а лысый, весь нескладный, пропитый с ног до головы, а наглыми насмешливыми глазками так и шнырит по сторонам… Да-а. Правда, при внешней развязности и бедовости был он какой-то жалкий и обиженный насквозь. Лехой его прозвали, Явился первый день на линию в грязнющей робе (в раздевалке кто-нибудь выкинул из шкафчика, чтобы не занимала место) — свою-то, новенькую, успел загнать и пропить, и еще работать не начал наш Леха, а руки и лысина в мазуте. Его б, конечно, сразу за небольшенький станок поставить, чтобы он попривык к линии, не сорвался… А у нас заведенка такая — ты знаешь: раз новенький — за добитый агрегат его! Вот этот небарака и начал мучиться у Мамонта. Этого дразнили, уже нисколько не стесняясь: раз десять за смену можно было его оторвать от дела и показать фигу… Были у нас такие артисты. А этот простак и в одиннадцатый раз обернется, поморгает телячьими глазами и не обидится. Хлопцам надоест хохмить — с расспросами глупыми пристают: «Леха, почему ты дурной, а две дочки у тебя отличницы в школе? Благодарность получил по линии профкома!» Ухмыльнется он и опять, бывало, не обидится. Только в столовой один раз, когда за столом к нему начали приставать (при мне было дело), он чуть не заплакал: «Дайте ж хоть пожрать… Что я вам?..» А у самого голос вот-вот сорвется. Жалко тогда мне его стало. Цыкнул на остряков. Да что толку-то с моей жалости? Подошел день аванса, а он денег еще не получил, а уже сколачивает на участке компашку ударить в бубен после работы. Не сыскалось охотников на участке — в цехе откопались: мало у нас забулдыг? А откуда, думаешь, я столько знаю про него? Оттуда, что мне соседом приходился, и на проходной я встретил его жену, которая уже караулила его в этот день. И то, что у них в семье давно такая заведенка, тоже знал. Сам он, значит, не в силах донести деньги домой, в семью… Поэтому прямо у проходной, любезно встреченный своей законной, отщипывает от аванса свою долю — червонец, и — жена в одну сторону, а он с компашкой — в другую. Вопрос решается тихо и мирно. Ну, как он обмывал свой первый аванс на новом месте, рассказывать не буду. Замечу только как бывший сосед его, что причина для такой замочки у него появлялась раз пять-шесть в году… Да-да! Увольняться по собственному желанию он умел за один вечер. Вот и тогда его пьяненькую рожу успели засечь возле нескольких гастрономов, поэтому брали под белы руки наверняка (друзья-то оказались потрезвее Лехи, и их отпустили). А на него пришла в цех бумага. А тут разговор короткий: уволить. Это значит, что он получил куцый расчет, а получка, с такими трудами заработанная на линии, снова не попала его детям — снова жене незачем месяц-полтора приходить к проходной, пока милиция не трудоустроит Леху. Вот мы с ним и соседствовали. Такая же квартира у него, как и у моих бывших хозяев, — трехкомнатная, со всеми удобствами для жизни…