И еще. Ее еще никогда так не целовали. И никогда она не оставалась в ванной с полуголым мужчиной, которого сейчас держала в объятиях. И не знала, что делать.
Надо положить его на пол. Так говорится во всех инструкциях по оказанию первой помощи. Может быть, прикосновение к холодному кафелю приведет его в чувство. Или брызнуть ему в лицо водой и одним махом решить все проблемы?
Она бы так и поступила, если бы не заострившиеся черты его лица.
Наверное, ничего страшного с ним не произошло. Просто он выбрал неподходящий момент для проявления своих чувств. Еще бы! Если даже у нее пульс бьется, как сумасшедший, — а она ведь не была ранена и не истекала кровью, — то можно представить, что он сделал со своим сердцем!
Никогда бы она не поверила, что сможет вытащить из ванны и уложить на пол такого огромного детину, как Эм Джи, не нанеся ему черепно-мозговой травмы. Но она смогла. А когда он наконец распростерся на кафельном полу, Кэтлин посмотрела на бледное лицо и обнаженную грудь, к которой ужасно хотелось прижаться, и… шлепнула его по щеке.
— Один крошечный поцелуй, — пробормотал он, не открывая глаз.
Отходя на цыпочках к двери ванной, девушка возмущенно воскликнула:
— Скажите спасибо, что не утонули? Вы в порядке?
— Подождите минуточку…
— Надо было бы отхлестать вас по щекам. Это отвратительно!
Право же, он улыбался, несмотря на то, что был бледен как смерть, лежал с закрытыми глазами, а на его голове зияла ужасная рана.
— Это прекрасно…
— Прекрасно? — быстро переспросила она, не успев подумать. — Прекрасно?!
Только когда Эм Джи открыл глаза, девушка поняла свою ошибку. Тон у нее был не оскорбленный, а скорее удивленный. Она гордо выпрямилась, подбоченилась, открыла рот, но после всего случившегося не могла выдавить из себя ни слова.
— Пожалуй, ради этого стоило получить пулю. Вы не согласны? — спросил Тобин, неподвижно лежа на полу.
Шесть с половиной футов мускулов, шрамов и сухожилий. Эта проклятая татуировка как символ всего запретного. Пугающая и притягательная одновременно мужественность. Насмешливые глаза. И чертовски милая ямочка на щеке, появляющаяся всякий раз, когда он принимался дразнить ее. Ей хотелось плакать.
— Раз так, можете добираться до кровати как угодно, хоть ползком. Мне все равно, — выпалила она, безуспешно пытаясь подавить чувство жалости к нему и усмирить разыгравшуюся в ее душе бурю.
Круто повернувшись, она направилась двери.
— О'кей, — легко согласился Эм Джи. Девушка остановилась… и повернула назад.
— Нет, вы не сможете, — произнесла она с несчастным видом.
Эм Джи уже сидел, опершись на правую руку и смиренно опустив голову.
— Нет, — настаивал он. — Я должен отвечать за свои поступки. Небольшое умерщвление плоти ради спасения души…
Кэтлин посмотрела на него сверху вниз и сердито спросила:
— Вы бредите?
Он внимательно взглянул на нее и усмехнулся.
— Сестра Роч часто говорила, что когда-нибудь я окажусь в таком положении.
Она подняла бровь.
— Лежа полуголым в ванной? Эм Джи фыркнул.
— Страдающим за свои грехи. Думаю, она имела в виду адское пламя и запах серы. В следующий раз, когда я буду в Сан-Антонио, непременно скажу ей, что хорошая пуля и плохой уход вполне заменяют муки геенны огненной.
Кэтлин покачала головой и нагнулась, чтобы помочь ему.
— Вы и впрямь бредите.
— Брежу любовью, — прокомментировал он, пытаясь подняться. Но чересчур спокойный тон выдал Тобина: ему было очень больно.
Она снова обхватила Эм. Джи за талию, изо всех сил стараясь не обращать внимания на тепло и ошеломляющую мужественность его тела. Тем более что эта мужественность была почти полностью обнажена.
— Прекратите, — предупредила она. — Я в любую минуту могу уйти и бросить вас одного.
Наконец они оказались в спальне. На горизонте костром горел закат. Эм Джи повернулся и несколько мгновений задумчиво разглядывал девушку.
— Почему же вы до сих пор не сделали этого? — спросил он.
Кэтлин полюбовалась видом безбрежного моря, а потом попыталась дотащить Эм Джи до постели.
— Наверное, потому что я идиотка…
Они добрались до кровати, и Тобин очень осторожно опустился на ее край.
— Нет, — возразил он, сопротивляясь попыткам уложить его. Глаза его при этом стали очень серьезными. — Я настаиваю на ответе. Почему вы не ушли, когда вам предоставилась такая возможность? Черт побери, я не мог бы остановить вас…