Шли голодные, усталые, ободранные, но всё это было — не беда. А вот девчонка… одна… в лесу… из-за них…
Когда подходили к городу, была уже ночь. Где живёт девчонка? Как её фамилия? Не знали. Дома, наверно, мать с ума сходит. Это Сега сказал родителям, что ночевать к Мишке пойдёт, а у Мишки вовсе родители уехали и не ведают, что его дома нет. А у неё… Ох! Знали только, где её дача. И всё.
Сели в последний автобус. Без кондуктора. Зайцами доехали до места, где начинались коллективные сады и огороды.
Оба одновременно увидели свет в одном из домиков. Неужели в её даче? Подошли ближе. Оказалось, да, в её. У обоих тоскливо заныло под ложечкой. Это родные пришли сюда её искать. А её, может, уже и в живых нет. А что? Бывает такое. Не волк заел, конечно, а от страха. Инфаркт и все.
В других дачах темно, только у неё свет. Если б было всё в порядке, зачем здесь свет бы горел? Все люди дома уже. Спят.
С каждым шагом ноги медленнее двигаются по дорожке, по той самой, по которой девчонка днём бежала вприпрыжку с сумочкой. Ноги многотонные. Со всей силы двигаешь ими, а они чуть шевелятся. Чем ближе к даче, тем больше в них весу. Вот и калитка, только толкнуть её, шагнуть в дворик…
Дверь дачи открыта, прямоугольник света лежит на траве, делая её серо-серебристой. Как труден этот шаг. Ведь надо войти и сказать правду. Калитка скрипнула. Открылась и закрылась. Ребята сделали его, этот тяжёлый шаг. Сделали и… остановились, как вкопанные.
В прямоугольнике света на траве вдруг появилась девчачья тень, и знакомый-презнакомый голос спокойно спросил:
— Кто там?
Ребята замерли, не видные в темноте.
— Никого нет, деда. Показалось, — девчонка вошла в дачу, но голос её остался слышен во дворе. — Деда, я люблю с тобой дежурить. Сейчас мы все участки обойдём, да? Только времени не знаем пока. Но скоро птицы начнут просыпаться, тогда узнаем. Эх, растяпа я, растяпа. Растеряха первый сорт. Компас купить можно, а часы-то твои — именные! Не прощу себе!
Когда приходит к человеку большое счастье или большое горе, то не сразу веришь в него. Так и мальчишки стояли сейчас и не верили ушам своим, вернее, боялись поверить — а вдруг это неправда, вдруг только послышалось.
— А как ты без часов не опоздала к четырём?
— По цветам на полянке. Гляжу, цикорий глаза зажмурил, значит, два часа, третий. Думаю, ещё можно у доктора побыть, полечиться. Чувствуешь, я почти не кашляю?
— Угу.
— А в три часа мак засыпает. Как зажмурился, так я домой пошла. Вошла в лес на север, значит, выходить нацо на юг.
— Не плутала без компаса?
— Я его никогда не вытаскиваю. Зря кладёшь. Брусничка красным боком юг показала, зелёным — север, а бабочка крылышками подтвердила. А около самого доктора муравейник подсказал. Северная сторона у него крутая, южная — отлогая.
— Всё знаешь, — дед, довольный, хмыкнул. — Надо и мне к сосне сходить, к твоему доктору знаменитому, подышать её смолистым воздухом. Авось кашель скорее пройдёт. Лучше, чем эти таблетки глотать.
— Давно зову.
В даче стало тихо. Мальчишки стояли, ошарашенные радостью, которая, как с неба, свалилась на них. Бывает же такое в жизни! И девчонка нашлась! И думает, что вещи потеряла! Значит, ребята перед ней чистенькие. Удача. Вот удача! Вещи можно тихонько подкинуть, никто не узнает, где они были.
Тихо вышли за калитку, так что она и не скрипнула.
И вдруг откуда ни возьмись:
— Попались! Наконец-то! Вот они! Держите! Стой! Стой! Держи! — это неожиданно накинулись на них мужчина и женщина. Женщина орала визгливо и торжествующе, а мужчина вцепился железными пятернями в ребячьи руки и отрезал:
— В милицию!
Мальчишки никуда не удирали, только удивлённо глазами хлопали.
— Веди их сюда! К свету! — верещала женщина. — Они! Точно они! По лицам вижу!
Она открыла калитку, и мужчина повёл Мишку и Сегу в девчонкин двор. Они шли, не сопротивляясь, в каком-то оцепенении. На порог дачи выскочила девчонка, за ней — дед.
— Вот глядите, товарищ дежурный, воров поймали! Каждую ночь яблоки воруют. Ничего не осталось. Они! А чего им здесь ночью делать, как не воровать?!
Наконец, мальчишки пришли в себя, поняли ситуацию, впервые внимательно поглядели друг на друга, в каком они виде (до этого не замечали), и… не произнесли ни слова.
Девчонка узнала их сразу. Оглядела с головы до ног, не засмеялась, не съехидничала.
Дед сошёл со ступенек крыльца.
— Что вы здесь ночью делаете?
Ребята молчали.
— Что-что, известно что! Вон этот и ботинки снял, чтобы не скрипели, — наступала женщина, показывая на Сегины босые ноги.
Мишка каким-то не своим, хриплым голосом пробормотал:
— Не крали мы ваши яблоки… У нас своих полно…
— Чужие всегда слаще. Акт составим! А? Товарищ дежурный!
— Да где они у нас? — Сега вывернул карманы. — Глядите! Вы что! Нужны нам ваши яблоки! — и похлопал себя по впалому животу.
Яблок действительно не было ни в карманах, ни за пазухой.
Мишка тоже стал выворачивать карманы. Вывернул пустой левый и вдруг… и вдруг судорожно засунул правую руку назад в карман.
— Что в кармане? Покажи! — назойливо приставала женщина. — Если хоть одно найду, акт составим.
— Нет там яблок, — зло сказл Мишка, вынул руку и сверху ладонью провёл по карману.
А девчонка… а девчонка неотрывно смотрела на Мишкин карман. Так смотрела, что между бровями легла складочка, похожая на дедову, только тоньше и меньше. Мишка с Сегой тоже посмотрели на карман. А оттуда выглядывал ремешок от компаса. Тот самый самодельный ремешок, который был связан из красных и синих ниток. Мишка стоял на свету, и некуда было деться.
Девчонка подошла совсем близко, посмотрела ему в глаза. Потом Сеге. И ребята поняли, что она обо всём догадалась.
«Ну всё! — мелькнуло у Мишки. — Сейчас подтвердит, что мы воры. Вытащит свою «пропажу», и милиция обеспечена». Да что милиция! Просто стыдно и противно стало за самого себя. Почувствовал — краснеет.
Сега тоже подумал что-то похожее на Мишкины мысли.
Чего же она молчит? И девчонка заговорила:
— Не воры они. Это мои знакомые. Чего пришли ночью? Так меня ищут. Я им давала свой компас и дедушкины часы. Велела сегодня принести. Обязательно сегодня. Вот они принесли. Давай…
Девчонка, видимо, хотела назвать Мишку по имени, но она же не знала его. Спохватилась и повторила: «Давай, давай», — протягивая ладонь.
Онемевшей рукой Мишка все никак не мог вытащить компас и часы. Долго-долго вытаскивал. Наконец, вот они… Отдал девчонке. И поймал на себе строгий взгляд деда.
— Вот видите, — показала вещи девчонка, — они не воры. Скажи, деда, что это твои часы и мой компас.
— Конечно, гм… мои часы и кхм… твой компас. Подтверждаю, — дед закашлялся, замолчал, пытливо посмотрел на внучку и на каждого из ребят. Кажется, все четверо всё поняли.
Мужчина и женщина были недовольны. Всё так хорошо складывалось, и вдруг — не воры. Ворча и ругаясь, неохотно ушли со двора.
Дед потоптался около крыльца, потом вошёл в дачу. Девчонка не уходила. Она стояла рядом с Мишкой в световом прямоугольнике и с прищуром глядела в темноту сада. На мальчишек не обращала никакого внимания, будто их здесь не было. Неожиданно крикнула в дверь дачи:
— Деда, ты хотел мне завтра мороженое купить, не покупай! У меня горло заболеть может, а мне петь в хоре, у нас же концерт, — и гордо тряхнула головой.
Мишка увидел в ней опять что-то ехидное. Вдруг глаза её округлились, потеплели, она вытянула свою тоненькую шею, как будто хотела дотянуться до звёздного неба головой. И улыбнулась просто, по-дружески:
— Слышите, зяблик запел! Значит, час ночи.
Она разжала кулак, в котором были дедушкины часы, и все трое увидели, что стрелки показывают ровно час.