А я вот к вам ночью через разбитое окно мимо вахтера, мимо двух милиционеров… еще, может, поймают и припаяют вредительские намерения: покушался на первый советский электронно-счетный агрегат… А зачем мне покушаться, когда я могу с вами по-хорошему… как-то договориться… Вы работник учета. Я работник учета. Мы всегда найдем общий язык. Молчите? Ясно. Вознеслись, можно сказать. А не плюй в колодец… Сегодня вы мне пойдете навстречу, завтра у вас там — заело что-нибудь или погнулся какой-нибудь рычажок, смотришь — грубая ошибка в графе «кредит»… Так разве ж я не сумею спрятать, чтобы вашему, так сказать, авторитету никакого то есть ущерба?.. А? А?.. Молчите? Ладно. Ну, вот что, давайте проще. Ближе к делу. Я вот тут кое-что собрал. Хотите пять тысяч? Сейчас вы получаете от меня пять тысяч рублей и балансируете там своими электронами так, чтобы сошлось у вас все с моими цифрами. Это не так уж трудно: я ведь тоже не дурак какой-нибудь. Мой баланс даже правдоподобнее… А? А?.. Молчите. А молчание ведь — знак согласия. Ну, куда тут вам сунуть-то?! (Вынул пачку денег, сует в щель.) Видно, вам еще такими суммами не приходилось брать: не лезет… А? Как?.. Ну, хоть бы одно словечко вы мне проронили: хоть головой… то бишь верхушкой кивнули… Что ж вы думаете, что вы — первый ревизор в моей жизни? Бывали, безусловно, и такие, что не берут. Всякий народ есть. Но он хоть о рыбной ловле с тобой поговорит… Скажет, за какую команду болеет, рецепт даст списать против ревматизма… А это… этот… эта… Ну, просто машина… Ох-хо-хо… она ж машина и есть… Ну, будь другом, агрегатик, давай сорвемся отсюда, пошли: напротив пивнуха — выпьем по служебному — «сто» с прицепом, раки вареные есть, вот — каждый, чудовище! Я тебе такие анекдоты расскажу, ты всеми суставами от смеха лязгать будешь!.. А деньги — это не отпадает. Пять кусков, как одна копейка. А? А?.. Молчит. Мало, видать. Ладно: имеешь семь кусков. Есть у кого еще спросить на такое дело… Бери. Бери-бери, не стесняйся, это ж я даю, Чекильцев С. П. из фабрики «Шлёпкрючок»! (Сует деньги). Понемножку хочешь? Давай поштучно каждую сотнягу… Не лезет. Ага! Пошло!.. (Пауза, он сует деньги; бумажки лезут обратно.) Стой, стой, стой! Ну, зачем же ты их возвращаешь?! (Подняв упавшие бумажки, пересчитывает.) Между прочим: одной сотняжки не хватает. Так-то. Да-да. Да-да-да! И нечего мне мигать своими искрами. Вот так. Могу при вас еще раз пересчитать. Вот смотрите. (Считает.) Нет, все правильно. Я извиняюсь.
Агрегатик, милый, не погуби!.. Детишки малые: старшему только-только «Москвича» купил, неужели же ребенку и покататься нельзя?.. Дочь замуж выдаю, приданое шьем, цигейковую шубку заказали… Ну, хоть до свадьбы задержи, ну, сломайся там, напутай… К тебе же никакой статьи применить нельзя!.. Агрегатик, милый, ну, не хочешь взятку, сделаем культурненько: говорят, ты в шахматы играешь в силу гроссмейстера. Давай так: одну партию на крупный интерес. Те же пять тысяч. Я тебе проигрываю, ты берешь, и тогда никакая ревизия… А? А?.. Молчит. Молчит, проклятый! Ну, хочешь, я тебя на свой счет в Сочи отвезу?.. Займем целое купе, три путевки на Ривьеру: на одной койке тебе не разместиться… На руках тебя каждый день буду носить на пляж… Нет, пожалуй заржавеешь от купания… Ну, так: солнечные ванны. Песочек. Нет, не внутрь — в эти там ходы и провода, а снизу, чтобы мягонько… А девушки какие там — в Сочи. Хоть ты и агрегат, а ошалеешь. Вечеринку сделаем. Вино «хванчкара». Цитрусы. Бананы. Приладим к тебе же проигрыватель — Вертинский, Лещенко, Шульженко… (Поет.) «О любви не говори, о ней все сказано…» А? А? А?.. Молчит. И чем его теперь расколоть, чтобы он пошел мне навстречу?! А?.. А если на самом деле расколоть вдребезги! Чтобы больше не было такого автомата?.. Еще хуже. Так получу я свою десятку за липу в отчетности, а так — покушение на социалистическую собственность…