Просидев в полном спокойствии минут пять, Кошконосов энергичным движением лицевых мускулов заменил разнеженную улыбку чисто деловой миной. Он сам на себя прикрикнул:
— Пора, пора и лечиться! Поблаженствовал — и будет!
С этими словами Кошконосов принялся тереть мыло об мокрую мочалку и в короткое время покрыл густыми хлопьями пены шею, затылок и плечи…
Когда мыло подобралось уже к самым глазам Кошконосова, в кабину вошла санитарка. Глянув на Кошконосова, она крикнула:
— Гражданин, что вы делаете?
— Беру ванну, — вразумительно ответил Кошконосов, локтями отводя от глаз угрожающую им пену. — Приобщаюсь, так сказать, одновременно и к медицине и к гигиене. Может, потрете спинку, а?
— Какую такую спинку?! — завопила санитарка. — Вы что думаете — наши ванны для мытья?
— А для чего же? — добродушно спросил Кошконосов. Он зажмурился и, ощерясь от этого, шарил руками в воде, ища выскользнувшее мыло. — И куда оно подевалось, проклятое?.. Главное, глаз не могу открыть: щиплет!..
Санитарка сердито хлопнула дверью, и через три минуты дежурный врач убеждал полуодетого Кошконосова:
— Поймите, после вас еще люди будут сидеть в той же ванне! Да и вредно это: в нарзане нельзя делать лишних движений.
Кошконосов саркастически улыбнулся:
— По-вашему выходит, купаться надо без мыла? Выходит, не знаете вы, что есть ванна! А еще врач, за чистотой следить должны…
— Да ведь какая это ванна?
— Какая ни есть. Раз ванна — значит, мойся. Раз мойся — значит, с мылом…
— Ну, словом, гражданин, имейте в виду, что у нас это строго запрещено. Если повторится, отберем курортную книжку.
Кошконосов полуиронически, полупечально улыбнулся. Это означало: бессмысленно продолжать спор, когда твой противник порет явную чушь.
Через день, когда Кошконосов ждал своего времени у дверей назначенной ему кабины, мимо прошла давешняя санитарка. Она внимательно поглядела на Кошконосова и прошептала что-то на ухо своей товарке, работающей сегодня при данной кабине. Та тоже пытливо посмотрела Кошконосову в лицо.
Затем Кошконосов, как в прежний раз, разделся и сел в ванну с мылом в руках. Намыливая шею, он бормотал:
— Умора, ей-богу, тот раз… Врач, а сам не знает, что есть ванна!
— Вы что же, гражданин, опять? — сказала вдруг появившаяся в дверях санитарка.
— Угу. Я еще восемь раз буду. Сколько прописали. Я даже думаю мочалку и мыло где-нибудь здесь оставить: не таскать же их взад-назад в санаторий…
На этот раз дежурил другой врач, и потому разговор почти повторился.
— Не буду я ходить грязным из-за ваших капризов! — кричал Кошконосов. — Арестовывайте меня, а я чистоту все-таки буду уважать!
— Это уже он второй раз, — науськивали врача обе санитарки: и сегодняшняя и третьегодняшняя.
Врач вразумлял:
— Мы не можем пойти на то, чтобы в наших ваннах мылись!
— Вы мне скажите откровенно: что есть ванна и для чего она берется? — стучал по столу Кошконосов. — Да я, может, в Москве из-за перегруженности моюсь в два месяца раз, так вы меня хотите и на отдыхе чистоплотности лишить?! Не выйдет! Я к прокурору пойду!.. Вы у меня еще все полетите отсюда как миленькие за саботаж чистоты и гигиены в общекурортном масштабе! Да-с!
Но когда сторону администрации принял и врач санатория, Кошконосов сдался. Третий раз он пришел в ванную с очень скучным лицом. Демонстративно при санитарке развернул простыню, чтобы показать, что в свертке, кроме простыни, ничего не было, и, обиженно отвернувшись, плюхнулся в нарзан.
Так, с обидой, застывшей в уголках губ и в зрачках, Кошконосов просидел минуты две. Затем глубокое страдание исказило его физиономию.
Кошконосов со стоном вылез из ванны и, оставляя на кафельном полу влажные следы и даже лужи, подошел к своему платью. Мокрыми руками он стал переворачивать жилет и извлек из нижнего кармашка обмылок. Воровато оглядываясь, вернулся в ванну, сел, и опустил в воду обмылок. В шершавых ладонях Кошконосова крохотный розовый кусочек «земляничного туалетного» сразу стал выделять пену…
— Не знают они, что есть ва… — начал было Кошконосов, но в этот момент скрипнула открываемая дверь.
Кошконосов молниеносно сунул под мышку обмылок, крепко прижал к бокам локти, а ладони опустил в воду.
Вошла санитарка. Она осмотрела все и сказала:
— Ну как, больной, больше мыться не думаете?
— Как видите, — сухо отозвался Кошконосов. При этом он повернул лицо к своему платью и хитро подмигнул жилету, брошенному поверх остальных частей костюма.