Меня уже от страха ноги не держат. Знаете, как будто я их отсидел. Так вот поставишь ногу, а в ней словно газированная вода ходит…
Я, значит, хватаюсь за стенки, за стулья, ползу в управление делами, а сам думаю: о чем же они соображали, когда они такой приказ вывесили?! А вышло вот что… Это я потом узнал, когда все дело кончилось.
У нас в объединении есть машинистка… Ну, знаете, такая блондинка на скорую руку. Ну да! Утром у нее волосы темные или рыжие, потом она их запустит в какую-нибудь кислоту, вытащит, отряхнется — и вот она уже блондинка… И больше всего на свете эта блондинка любит совать свой нос всюду, куда ни попадя. Она, если и печатает, все равно прислушивается к тому, что говорят в этой комнате и в двух соседних. Ей — все дело.
Да. А в этом приказе — черновике-то — было правильно сказано:
«Артиста ТРОФЕОС Альберта Эдмундовича назначить укротителем…»
У нас есть такой артист — Трофеос; он с детства — со зверями: сперва работал с моржами, дали ему человек шесть моржей — он их дрессировал. Потом его перекинули на петухов. А теперь в порядке выдвижения ему хотели доверять немного львов.
Значит, его фамилия — Трофеос, а моя — Трофимов. И когда она стукала этот приказ, кто-то кому-то в кабинете сказал:
— Что, Трофимов сдал вчерашнюю ведомость?
Она возьми и напечатай: Трофимов…
Так это, я говорю, я все потом узнал. А в данный момент я почти на карачках вползаю в управление делами, подползаю к управляющему делами и строго так говорю… то есть как «говорю»? У меня от страха икота началась. Я ему говорю:
— Ик! Я — плановик-ик… рядовик-ик — а вы меня делаете… икротителем.
Управляющий делами нагнулся ко мне и спрашивает:
— Каким еще «икротителем»?
Я говорю:
— Икротителем… ик… львов.
— Каких еще львов?
Я говорю:
— Ну, знаете… ик!.. Такие косматые… Как ваша машинистка…
— Машинистку я знаю. А про что вы мне икаете, я не могу понять!
Я кричу:
— Вы же сами подписали приказ… ик!!
Ну конечно, он понял, что это его собственная ошибка… Только он не желает отвечать за свою ошибку. И начинает все дело замазывать. Он говорит:
— Ах, это. Да, действительно, назначили немного… (Вы слышите: «немного»!) Ну, и что ж тут такого? Так сказать, выдвигаем молодняк…
— Какой же я молодня… ик?! Мне уже за сорок лет. И потом: разве молодняк-то выдвигают, чтобы его сразу… ик!.. растерзали?!
— Ну, уж и «растерзали»… У нас вообще львы брезгливые, они навряд ли вас станут жрать.
Я кричу:
— Что ж мне теперь делать?!
— А вы, — говорит, — товарищ Трофимов, пока что, так сказать, принимайте, так сказать, дела…
Я говорю:
— Если я приму эти, как вы говорите, «дела», так эти ррррр… «дела» — они меня ррррр… сожрут!
А он говорит:
— Если вы так недисциплинированны, вам надо бояться не львов, а других вышестоящих инстанций!
Ну, я вас спрашиваю: можно разговаривать с таким бюрократом? Я махнул рукою и пошел… пошел… Ну, куда пошел? В местком. А куда же? Я думал так: профсоюзная организация должна заступаться за трудящихся; членские взносы у меня уплачены: марки наклеены вдоль и поперек… Куда же идти?
А у нас председатель месткома терпеть не может ссориться с начальством. Он меня выслушал, говорит:
— Понимаешь ли, формально они правы. Тебя перебрасывают из одного отдела в другой отдел. Только и всего.
Я говорю:
— Какой же это отдел? Это — клетка!
— А ты, — говорит, — не сразу их принимай, а по одному льву, по два в день…
Я говорю:
— Да мне пол-льва — во… за глаза хватает!.. Да у нас охрана труда есть или нет?! Вы хоть от диких зверей меня можете охранять?!
— А мы тебя в клетку не пустим без пистолета или железного лома.
Я говорю:
— Значит, мне надо взять этот лом и застрелиться около клетки?!
— А ты пойди присмотрись.
— К кому?
— Ко львам.
А я вообще такой человек: если я увижу надпись на воротах: «здесь злая собака», — я уже по этой улице не пойду. А тут — львы. И я к ним должен идти!.. Ну, доплелся я до конюшни, посмотрел на львов. Правда, они все — в клетках. И спят. Один только лев не спал. Он это… мяукал. Мне от одного только мяуканья плохо стало.
А тут, знаете, старик сторож прибирает, подметает клетки — будто не львы сидят, а белые мыши. Я ему говорю:
— Папаша, вы давно за ними ходите?
— Да почитай годов тридцать…
— Правда вот толкуют, что лев благородное животное?
Он говорит:
— Какое там благородное! Только и знаешь, что клетку убирать за ним…