Вот, например, один мой сослуживец по давним временам — некто С. К. Сугубов — он… Впрочем, расскажу по порядку.
С товарищем Сугубовым С. К. впервые я встретился в 1919 году, — я тогда поступил на скромную должность в союз потребительских обществ. Помнится, чаще всего Сугубов, значительно выше меня стоявший по служебной лестнице, сидел за присвоенным ему столом и, сладострастно кряхтя, что-то писал в течение трех или четырех часов кряду. И лицо его, орошаемое обильным потом, выражало вдохновение. Другого слова и не подберу… Ноздри его расширялись, словно он обонял нечто сладостное, но трудноуловимое, а зрачки уходили под верхние веки, и часто поглядывал он на потолок.
После обеденного перерыва Сугубов обычно поправлял на носу пенсне и обращался к машинистке:
— Что вы печатаете?
— Отношение… — отзывалась машинистка. — Владимир Георгиевич дал…
— Выньте отношение! — распоряжался Сугубов. — Потом допечатаете. Сейчас я сам подиктую…
И с этими словами он направлялся к столику машинистки, держа в руках пачку исписанных листов.
Машинистка с покорным вздохом трещала регулятором. Неоконченное отношение быстро-быстро вылезало назад из валика и сиротливо падало сзади машинки.
— Так. Мне нужно, значит, в шестнадцати экземплярах. Заправляйте. Готово?.. Пишите прописными и вразрядку: «Докладная записка». Так. Теперь с абзаца идет текст.
Голос Сугубова обретал какие-то умиленные нотки, и на лице его вновь появлялось давешнее вдохновение. Он диктовал, так же кряхтя:
— «Согласно имеющимся распоряжениям запятая указывающим точные нормы запятая долженствующие быть задерживаемыми запятая а также регулирующими взаимоотношения с вышестоящими организациями запятая ставящими себе целью происходящую ныне дезориентацию запятая дезориентирующую дисциплинирующие факторы…»
Меня обычно отвлекали мои собственные служебные обязанности, и я некоторое время не слышал диктовки Сугубова. Когда же я вновь получал возможность проявить внимание к его голосу, диктовались такие слова:
«…охватывающие все посредствующие и соподчиняющиеся пункты запятая регистрирующими озабочивающие нас…»
— Товарищ Сугубов, — робко говорила машинистка, — а скоро будет точка?
— Точки не будет. Пишите. Точка будет завтра, когда я допишу вторую половину этой докладной записки. Пишите: «озабочивающие нас встречающиеся противоборствующие течения запятая представляющие собою…» Написали? «…собою устаревающие формы запятая воплощающиеся…»
И по выражению лица Сугубова ясно было, что в этот момент он ощущает поцелуй музы на своем удлиненно-высоком челе…
Лично я недолго укреплял своей персоною аппарат потребительской кооперации. Через некоторое время после моего ухода со службы я встретил Сугубова на бульваре и принялся задавать ему вопросы, обычные при свидании с бывшим сослуживцем:
— Ну, как у вас в потребительском союзе? Всё по-прежнему? Владимир Георгиевич что поделывает? Машинистка Спорова?
— Понятия не имею, — небрежно ответил Сугубов. — Я уже давно там не работаю…
— Что так?
— Неинтересно. Простору нет в работе. Отклика не чувствуешь.
— То есть? — заинтересовался я.
Сугубов проникновенно начал:
— Ну, вот вы меня знаете — знаете, что именно я могу, какие у меня задатки… А у них… ну, написал я одну докладную записку, ну, другую… Прочитали их разные председатели да заведующие — и под сукно…
На лице Сугубова появилось самолюбивое выражение, умеряемое, впрочем, скромностью истинного артиста. Он сказал:
— Нет, брат. Уж если писать, так писать — для масс. Чтобы народ читал и… поражался бы, что ли… Вот не угодно ли: мое творчество…
И, обернувшись к газону, Сугубов щелкнул пальцами по жестяной доске, прибитой к дереву. На доске черными буквами по зеленому фону было написано:
«О ПОВЕДЕНИИ НА БУЛЬВАРАХ И В СКВЕРАХ
Лица, ходящие по траве, вырастающей за отделяющей решеткой, ломающейся и вырывающейся гражданами, а также толкающиеся, приставающие к гуляющим, бросающие предметами в пользующихся воздухом и произрастающими растениями, подставляющие ноги посещающим, плюющие на проходящих и сидящих, пугающие имеющихся детей, ездящие на велосипедах, вводящие животных, загрязняющих и кусающихся, вырывающие цветы и засоряющие, являются штрафующимися».
Сугубов вслед за мною шепотом читал все объявление, и знакомое мне кряхтение сопровождало его шепот. А за полуопущенными веками мелькали огоньки сладостных воспоминаний о былом вдохновении — то есть о тех минутах, когда сочинялся текст этого объявления…