Итак, вместо обещанного тебе холодного рассудительного письма, вышел сумбур, полный патетических восклицаний. Такая уж ты, моя Ленни, и такой уж я, старый романтик, отец розовых кустов в старом сонном парке. И знаешь, мы должны быть. В мире, где так много места отдано деньгам, расчетам, выгоде. Должны быть горячие неразумные сердца. Поэтому я жду, считая дни. Как обещал, я сам приеду, чтобы сопроводить тебя в поездке в Европу. Ты поняла, да?
Как же я счастлив, что снова увижу тебя.
Глава 18
— Тайна…
Слово, сказанное Шанелькой, повисло в тихом воздухе. Нет, не просто слово. Имя. А еще, упорно-ревнивое в упоминании о нем — «этот Тайна».
Шанелька убрала руку с листков, повернулась к подруге, сказала медленно, будто по ходу примеряла, расставляя догадки по местам:
— Ребенок, твой и «этого Тайны». Твоего Тайны. Не принца, да? И вот, смотри!
Она вытащила нужную папку, раскрыла, вынимая стопку неровных листков. Положила на стол тот самый рисунок, где каракулями ребенка — мама и дочь, а чуть поодаль — силуэт мужчины в тагельмусте, закрывающем лицо до самых глаз. Резкие штрихи карандаша, зачеркивающее слово «папа».
— И несчастье, которое случилось с принцем, — напомнила Крис, — в аккурат за год до рождения Ираиды. Нелькин, давай свои карточки, нам еще сто раз нужно перечитать и выписать все по порядку. И даты, даты! Где-то тут он пишет…
Палец прошелся над бисерными строчками, замер, указывая.
— Для всех тут ты родилась позже. И про хитрых евиных дочерей. Она врала о возрасте, так? Ладно, это может быть не сильно важно, но мы все запишем. Рассортируем. И привяжем даты к историческим событиям. Когда у них тут случился переворот? После которого беспорядки, дворцовый пожар и пуф — нет независимого государства Пуруджистан? В каком году?
— Кажется, в тридцать пятом. Нет, в шестом? Надо спросить у Джахи.
Крис покачала головой, кладя перед собой чистую карточку.
— А детка Еления унаследовала от отца чутье на опасности. Вроде бы, фыр, и улетела, обиженная. А на самом деле, спасла себя и дочку, так? Чего улыбаешься?
— Так, — Шанелька кивнула, — ты заразилась от Джахи его словечком. Так?
— Так, — Крис рассмеялась, снова откидываясь на стуле, — что ж я никак не проникнусь. Мы ведь сделали это, Нелькин! Нашли!
— И даже не в самый последний момент. Мы — супер. Вот тебе чистый блокнот, пиши для Джахи вопросы, тут еще кучу всего надо выяснить. Этот закон про пять лет и некровное наследование. И прочее.
— Чего это я?
— У тебя почерк. А у меня — азбука для детишек. Пиши, будем читать медленно и все по ходу выписывать. А потом еще прочитаем Джахи вслух.
— С выражением, — подсказала Крис, послушно берясь за ручку.
— А то. И пусть он по ходу тоже объясняет, а ты будешь писать.
— Тебя нужно в рабовладельцы. Так?
— Так!
Шанелька застыла, думая. Снова повернулась к подруге.
— По приказу законного. Я правильно подумала, Криси? Принц приказал истинному пуруджи сделать ребенка своей жене?
— Похоже на то. Офигеть, нравы, да?
— Ну, — Шанелька быстро оглянулась на безмолвные двери, — ежели бы мне подарили нашего Джахи, настрого приказав ему маячить рядом с мной днем и, гм, ночами. Я бы не стала отказываться.
— Вот-вот. И через пару лет вляпалась бы по полной, как детка Еления. А Джахи сделал бы ноги, от тебя к своей возлюбленной Хеит. Постой, это ко мне, что ли?
— Прекрасно! — вдохновилась Шанелька, — а я буду брать его напрокат! С твоего милостивого позволения.
— А я буду скандалить насчет усушки и утруски при возврате!
— Станешь измерять и взвешивать? И упрекать меня — лучшую и душев-ней-шу-ю подругу, что я твоего пуруджика чересчур утрусила?
— Молчи. А то я уже представляю, как ты его там — утрушиваешь.
— Утрясаю.
— И мне нужно срочно обложиться льдом. Слишком горячие картинки.
Еле договорив, Крис заскрежетала стулом, повертываясь к двери, в которой внезапно заскрежетал ключ. Шанелька расширила глаза, и сжала губы, чтоб не рассмеяться, гадая, слышал ли через дверь уважаемый кхер хеб про его усушку с утруской.