- Вас не смущает, что я еще здесь? – сварливо осведомился Лука. Артем хмыкнул.
- Нисколько. Да ты стой, не стесняйся...
- Господи, и зачем я поменялся с Джованни...
Под дружный смех они направились в дом, толком не дав Артему оглядеться. Он успел лишь краем глаза увидеть чей-то силуэт, наблюдавший за ними со скамейки, покосился туда сильнее, но разглядел только черное пальто и каштановые волосы.
Прекрасно, его позор еще и кто-то засвидетельствовал.
Ну, Лука, нет бы предупредить о таком бурном приветствии!
Нет, кому-то точно скоро не поздоровится.
В доме он первым делом почувствовал аромат. Так в его детстве пахла картошка под какими-то особыми травами, которую делала еще его бабушка. После ее смерти он никогда больше не пробовал такой картошки, а сейчас от одного только запаха у него подвело желудок. Довольная Алессандра подтолкнула его в спину.
- Мы не знали, как быстро вы доберетесь, поэтому мясо еще не готово. Но у нас есть тосканский хлеб, кростини с чесноком, запеченный картофель с сыром и шпинатом, паппарделле, риболлита, панцанелла... – Алессандра все перечисляла и перечисляла, а Лука молча удивлялся про себя, когда его мать успела столько всего приготовить. Он, конечно, предполагал, что сегодня у них будет пир, но уж точно не ожидал такого изобилия. – ...Кантуччи и кростата.
- Я не понял половины названий, – признался Артем, садясь рядом с другом. Итальянец хмыкнул.
- Побываешь у меня в ресторане на презентации – и не такие названия выучишь. Надо было маму тоже в повара брать, да я как-то не сообразил.
- Нет уж, я лучше буду для вас дома готовить. Никто тебя не накормит так, как мать, даже ты сам.
- Кстати о ресторане, – вспомнила Бьянка. – Звонил Джованни, просил передать, что поставка вина откладывается на пару дней, у них там какой-то форс-мажор.
Артем старательно подавил улыбку, тогда как Лука застонал.
- Я как знал, что нельзя было подпускать Джо к кухне. На один день оставил все на него, попросил о такой мелочи – и на тебе. Еще и ты накаркал, – шутливо добавил мужчина, поворачиваясь к другу. Артем изобразил невинное лицо, и, фыркнув, Лука махнул на него рукой.
- Я тебя предупреждал.
- Да знаю, что предупреждал... Ладно, раньше чем через две недели все равно не откроемся.
- Ты же останешься, Тем? – ласково спросила Алессандра. Артем в который раз за этот день ощутил, как расплывается в улыбке – Темой его звала только она.
- Конечно, останется, он на целый месяц приехал, мама, – проговорил Лука, поглощая томатный суп. Алессандра смерила сына недовольным взглядом.
- Кушай, братец, тебе полезно, еще ведь с делами разбираться, – сочувственно заметила Бьянка, разливая вино. Взглянувший на сестру волком Лука недобро прищурился, на что девушка спокойно отпила из бокала и незаметно для матери показала ему язык.
И, глядя на них, Артем наконец почувствовал, что этот месяц будет незабываемым.
Ему выделили комнату на втором этаже, и, оказавшись в ней, он на мгновение завис: вместо обычного оконного стекла в раме красовался старинный цветной витраж. По потолку протянулась резная лепнина, в углу даже ангел притаился, а с декоративных подушек на него смотрели диковинные птицы.
Будь он искусствоведом или сотрудником музея, пришел бы в полнейший восторг, но и без этого остался под огромным впечатлением.
Рядом с комнатой обнаружилась ванная, и Артем, вытащив из чемодана полотенце и свежую одежду, скрылся в ней. Теплая вода еще сильнее навеяла сон, и он из последних сил с ним боролся.
Нужно было узнать, все ли в порядке в Москве, потом позвонить отцу в Берлин. Еще и Лука наверняка потащит его на обзорную экскурсию...
После душа он уже почти добрался до чемодана с твердым намерением разобрать вещи, но не дошел до него пары шагов, машинально свернул к окну, повернул замысловатую защелку и раскрыл окно настежь.
Такого вида точно не было ни в Берлине, ни в Москве.
Окна его комнаты выходили на реку, мост через которую они совсем недавно проезжали. Сразу за ней тянулась набережная со стройными рядами жилых домов, позади них высилась узорчатая, словно резная башня колокольни, виднелся рядом круглый кирпичный купол. Город так и дышал духом старины, и Артем чувствовал, насколько здесь другой воздух.
Нечто похожее он ощущал в Петербурге, когда оказался там в первый раз, сразу после Москвы. В Берлин он уехал как раз после того лета, но больше всего ему запомнился питерский воздух – колкий, будто постоянно морозный, с ароматами старой штукатурки, речной воды и мокрого асфальта.