– Это было бы логично, – пожал он плечами, – но ты же не изображала обезьяну, тобой не овладел дьявол, ты не разделась догола и не танцевала лезгинку. То, что случилось, просто раскрыло твою неустойчивую психику, только и всего. Я думаю, как отец, он переживает за твое эмоциональное состояние – видимо, нестабильное.
«Отец», – подумала Вера, и ее сердце екнуло.
– Матвей, – она посмотрела на него серьезно, – никто мне не верит. Никто. А ты мне веришь?
Он долго молчал, смотря ей прямо в глаза. Он ничего не боялся, тем более долгих пристальных взглядов. Вера никогда не могла понять, о чем он думает, его никогда не выдавали глаза, обычно считающие зеркалом человеческой души.
Выдержав долгую паузу и что-то обдумав, он сказал кратко:
– Верю.
Но сейчас, именно сейчас, Вера заметила в его глазах что-то такое, что он обычно так умело прятал за прочной завесой своей флегматичности, хладнокровной невозмутимостью что-то похожее на вспышку, такую короткую, такую неуловимую, но оказавшуюся вполне убедительным доказательством того, что он ей не верил.
Вера, осознав это, закрыла глаза и опустила голову. В груди у нее саднило. Она ударила, но несильно, ладонями по столу и поднялась.
– Я возвращаюсь домой.
Матвей вздохнул и поднялся вслед за ней.
– Я вызову такси. – И Матвей вышел из кухни.
Вера судорожно вздохнула и выдохнула, но, к собственному удивлению, слезы не вырвались из ее покрасневших глаз.
Вызвав такси, Матвей вернулся на кухню и обнаружил Веру, моющую посуду за собой и Егором Палычем.
– Что ты делаешь?
– Не видно? – Бросила она через плечо.
Матвей молча прошел к столу, уперся руками в спинку деревянного стула, видимо, что-то обдумывая перед тем, как начать разговор.
Но она начала первой.
– Матвей, – заговорила она, не отвлекаясь от дела, – скажи, как с тобой можно связаться?
– В смысле?
– У тебя есть телефон? Ты собираешься жить здесь и дальше или вернешься к отцу?
– Я не думал об этом. А зачем тебе со мной связываться?
Вера вымыла руки и, вытерев их полотенцем, обернулась к Матвею. Волосы она умело забрала в тугой пучок, затянув его собственными волосами, чтобы они не мешали ей работать. Платье свое она уже забрызгала мыльными каплями. Сейчас Матвей вновь засомневался, стояла перед ним семнадцатилетняя девчонка, или женщина в годах, привыкшая к ежедневной домашней рутине. Он и сам удивился, почему именно сейчас, а не тогда, в театре и ресторане, своим растрепанным видом она всколыхнула в его груди сильный трепет. Он подавил это чувство и, прокашлявшись, повторил вопрос.
– Я бы хотела попросить у тебя помощи…если она вдруг понадобится.
– Помощи? Разве я могу чем-то помочь?
Вера расправила плечи, неожиданно ощутив внутреннюю силу.
– Да. Вообще-то, я думала, что ты теперь мой единственный союзник. Вчера вечером мне казалось, что ты считаешь так же.
– Считаю, – ответил он не сразу. – Но что ты задумала?
– Ничего. Я пока ни о чем не думала. – Сказала она честно. – Просто… здесь… сейчас…
Ее твердость пошатнулась.
– Сейчас мне не к кому обратиться. А я уверена, что мне придется это сделать. Матвей…
И речь ее оборвалась.
Она не знала, что говорить дальше, просто прикусила губу, дав понять, что продолжать не в силах.
Матвей вздохнул, отошел к окну и, сложив руки в замок за спиной, сказал:
– Вернись в мою комнату, найди там, в тумбочке, ручку и листок. Я продиктую тебе номер.
После того, как Матвей оказал ей такую услугу, поспело такси. Матвей проводил ее до машины, дал адрес водителю и заплатил за поездку. Перед тем, как сесть, Вера порывисто схватила юношу за руку и сказала:
– Я рада, что ты помогаешь мне, хоть и не веришь.
Матвей открыл было рот, но она взяла и вторую его руку, крепко сжав обе.
– Береги себя.
– Береги себя, – сказал и он, на секунду взглянув на ее обветренные губы.
Вера кивнула, отпустила его руки и села в машину. Матвей долго смотрел вслед исчезающей вдали Тойоты, не замечая, как бешено бьется его сердце.
***
Было пасмурно. Вера была уверена, что с минуты на минуту небо разорвется и прольет на город ледяной дождь.
Вера вошла во двор дома и остановилась. На лавочке, возле подъезда, сидел Никита. Он плохо выглядел, как будто не спал целые сутки, это было заметно издалека. Вера на секунду встревожилась, но голос разума осадил ее мгновенно.