Так странно видеть спустя четырнадцать лет своего бывшего мужа в момент кульминации разворачивающихся в ее скучной доселе жизни чудес, в которые Вера никогда не верила.
Так странно видеть его сейчас, в обычный будний день, в обычном кафе, где средняя цена за обед не равняется десяти евро, к чему этот человек явно привык.
Так странно ей видеть его после того, как отпустила последнюю надежду на эту встречу.
Так странно.
Теперь перед Верой встал выбор: продолжить смотреть до тех пор, пока тот не заметит и ей придется обратиться в бегство или же…
Каким был второй вариант?
Что она могла еще сделать?
Это что-то должно контрастировать с первым вариантом. Это что-то должно противоречить даже самой ее, Вериной, природе. Это что-то должно пугать ее, наводить на ужас, удивлять, поражать. Действия, которые она не позволяла себе даже в самых смелых мечтах.
Этот выбор могла бы сделать… Катя.
Внезапно вся неуверенность, такое долгое время сковывающая Веру, превратилась в пепел. Он разнесся по ветру, оставляя свободное место для нового, ранее чуждого Вере качества, которое и толкнуло ее в тот момент на такой поступок.
Вера подошла к ограде кафе, уперлась в нее дрожащими руками и, наклонившись к мужчине, уставившегося на нее с приоткрытым ртом (до этого он что-то рассказывал своей спутнице), спросила:
И мужчина, и женщина вскинули брови, но промолчали, скованные удивлением. Женщина взяла чашку кофе (можно было догадаться по запаху) и облокотилась на спинке стула, как бы готовясь к представлению, заранее определив, что оно будет занимательным.
Мужчина же, наконец, обрел любопытство. Он слегка подался вперед к лицу Веры и сказал просто:
– Да, очень хорошо.
Веру задела его насмешливая реакция, но она попыталась не терять самообладание.
– Наверное, у тебя много свободного времени, и ты знаешь, как провести его с комфортом. Но странно, что ты выбрал такое… скучное место, учитывая твое положение.
У мужчины вырвался смешок, а женщина улыбнулась, приникая губами к чашке, не отпивая напитка.
Вера совсем перестала замечать его спутницу. В поле ее зрения теперь помещался один лишь он.
– Девушка…
– А ей ты уже все рассказал? – Вера кивнула в сторону женщины, не отрывая глаз от мужчины. – Ну, имею в виду, что ты любишь зеленый чай со сливками без сахара, сериал «Друзья», а в душе любишь петь песню Димы Билана «Против правил»?
Она выпалила это на автомате, но спутница успела уловить каждое слово и сглотнуть напитком вырывающийся смех. Мужчина же насторожился, а взгляд его напрягся словно тетива лука.
– Ты кто такая? – Вкрадчиво спросил он.
– А вы с ним уже достаточно долго или вы пока еще очередная попытка удержать статус неподражаемого обольстителя, каким он, возможно, был лет двадцать назад? – Вера, наконец, обратилась к женщине, повернувшись к ней лицом.
В тот момент Вера поняла, что сложно оттолкнуться на велосипеде и удержать управление лишь поначалу, а потом можно ехать, не держась за руль.
– Девочка, – она улыбнулась, – у тебя все хорошо?
– О да, – Вера закивала головой с таким видом, словно приняла этот вопрос серьезно и как искреннюю заботу. – У меня все хорошо уже четырнадцать лет. Но, возможно, мне было не лучше, чем ему все эти годы.
Мужчина теперь, не шевелясь, в упор смотрел на Веру стеклянными глазами. Улыбка уже не украшала его побледневшее лицо.
– Стойте! – Вера засмеялась, подняв указательный палец вверх, как учительница первого класса, собирающаяся объяснить какое-то обыкновенное явление, которое, однако, было трудно воспринимаемым для малышей. – Я знаю, кому было лучше всех эти четырнадцать лет! Догадываетесь?
Уже даже женщина, которая еще мгновение назад готовилась к веселой сцене, нахмурилась, слушая обезумевшую Веру.
– Конечно, – не дождавшись ответа, воскликнула Вера, – его дочери! Правда, Кит?
И она расхохоталась. Она расхохоталась так, как это делают душевнобольные, психически нездоровые, слабоумные. Она расхохоталась тем смехом, который слегка пугает здоровых людей.
«Кит» – так его называла Вера еще в первые годы их отношений, когда гнет брака не обременял их молодые плечи. Ему нравилось это прозвище, но с тех пор, как они разошлись, никто его так не называл. Или, по крайней мере, на тот нежно-шутливый манер, с каким это делала Вера.
Когда в ней еще была хоть какая-то страсть.
Или когда она еще могла откликаться на его страсть.
В общем, это было так давно, словно не с ними и не в этой эпохе.
– Дочери?! – Лицо его спутницы исказилось гримасой. Она уставилась на мужчину, всем видом требуя объяснений. Но мужчина находился в таком оцепенении, что никак не отреагировал на ее восклицание.