Была спокойная, тихая ночь. Во дворе больницы горели фонари. Вера с жадностью жевала свой кислый апельсин, его соки брызгали то ей в лицо, то на подоконник, то обильно стекали по ее пальцам и бежали по рукам и маленькими каплями срывались с локтей. Она улыбалась тому, что еще раньше раздражало ее. То ли это организм радуется хоть какой-то еде, то ли это сама Вера наконец отпустила тоску.
Апельсин закончился. Она достала яблоко и, вцепившись в него зубами, так, что зачесались десна, откусила огромный сладкий кусочек. Вера сидела на подоконнике, свесив одну ногу и тряся ей по-девичьи, ела фрукты и вдыхала майский воздух, в котором смешалась сырость после вечернего дождя и сладкий аромат цветущей черемухи. В груди у Веры все трепетало, ей казалось, что она оживает, что сама она цветет, как черемуха, и улыбка не сходила с ее губ, привыкших быть угрюмо прямыми.
Когда фрукты закончились, постепенно в голову Веры начали закрадываться мысли. Никита, Катя, она сама... Образы были смутными, сами размышления неясными, отдаленными, как будто ей не принадлежащими. Вера глазами отыскала часы на стене, но в темноте было непросто понять, где остановились стрелки. Впрочем, это не важно.
Уже ничего не важно.
Кати нигде нет, Никита не изменился, а она, Вера, потеряна. Жизнь перевернулась вверх тормашками, но не такой смены рутины она ждала.
Вера не помнила точно, как вообще сюда попала, как ей перевязали руку, что говорил врач, что это за отделение, что за больница. Ничего, словно кто-то стер эти события из ее памяти, словно пыль.
А может, это и правда была пыль.
Разве все это важно?
Да что вообще сейчас важно?
Как жить дальше и зачем жить дальше?
Настроение Веры снова испортилось. Это было ожидаемо, ведь долго радоваться она не умела.
Спрыгнув с подоконника, она посеменила к кровати. Что еще остается делать?
Было страшно засыпать, страшно было опять увидеть Катю, хоть и нереальную, но такую...
Такую странную.
Такую...
Чужую.
Да, она словно повзрослела лет на... двадцать.
Сон не приходил, и оставшиеся часы до рассвета Вера провела в бреду. Она опять переживала те моменты, когда ей зашивали раны, когда ей бинтовали руку, как перевозили в палату. До полного восхода солнца Вера уснула примерно на час, а очнулась в холодном поту.
Повернувшись к окну, она тихо вскрикнула, увидев чью-то голову, обращенную к ней затылком: в кресле сидел человек, он задумчиво смотрел в окно. Поняв, что больная проснулась, он поднялся. Это был Никита.
- Напугал, - прошептала она, роняя голову в подушку.
- Не хотел, - просто сказал он, обходя стул и передвигая его в обратную сторону. - Кать, сейчас придет врач, нужно обследоваться и все такое. Потом он определит, отпустить тебя или...
- Или что? - Вера опять подскочила в кровати.
- Или выписать тебе направление к психиатру. - Сказал он, немного погодя.
- Куда?
- А как ты думала? - Он развел руками. - Ты совершила попытку суицида. Это не делают... - Никита осекся.
- Нормальные люди, хочешь сказать?
Он промолчал, но отвернулся от нее. Это было намного яснее слов.
В комнате воцарилась оглушающая тишина. Лишь за окном бушевал неистовый ветер.
У Веры уже заныли мышцы от долгого пребывания в горизонтальном положении, и ей нестерпимо хотелось пройтись. Хотя бы по коридору. Она успела лишь сесть на краю кровати, как вдруг Никита заговорил:
- Твоя мама часто так делала.
Рука Веры, протянутая к халату, замерла в воздухе.
- Как?
Никита подошел к окну и уперся руками в подоконник.
- Пугала... меня.
Вера взяла халат и положила его на колени. Она долго рассматривала эту одежду выцветшего зеленого цвета, и в голове ее возник вопрос: «Откуда он здесь? Кто его привез?». Но сейчас было не до этого. Вера подняла глаза на Никиту и спросила:
- В смысле, пугала?
Никита пожал плечами, углубляясь в воспоминания, которые он уже давно позабыл - к собственному облегчению. Но случай заставил его разбередить старую рану.
- У нее часто бывали... ну, что-то вроде припадков, наверное. А когда ей что-то не нравилось, она грозилась сделать с собой что-нибудь. Так она часто провоцировала меня. Бывало, что...
- Не ври! - Вера вскочила на ноги, бросая халат на пол от злости.
Никита обернулся, с удивлением округлив глаза.
- Я никогда, никогда тебя не провоцировала!
Застыв в ступоре, Никита смотрел на нее, не мигая. Вера сразу же поняла, в чем причина его состояния и, зардевшись, подняла халат, чтобы надеть его на себя.