- Откуда халат? - Поспешно сменила она тему.
Но Никита не скоро овладел речью.
- Первое, что я нашел в гардеробе. Не уверен, что я зашел в твою комнату, скорее всего, это мамино.
- Ах! Ты лазил в моих вещах!
- Но, Катя, ты погибала там, в ванне, что мне оставалось делать?
Вера ничего не ответила, только туже затянула пояс старого халата. Она подошла к тумбочке, чтобы достать оттуда бутылку воды: во рту у нее пересохло и уже першило в горле.
- После того, как врач закончит, может, выйдем во двор и поговорим?
- О чем?
- Ну, хватит, - почти с раздражением сказал он, - многое надо обсудить.
И он вышел, тем самым отказав ей в развитии спора.
Врач все же выписал ей направление, пожелал крепкого здоровья и вышел. Вера долго смотрела на эту бумажку, читая свое имя, дату, имя психиатра, и долго не могла понять, как врачу удалось это сделать. Ведь она прибыла сюда без документов!
Все казалось ей таким странным, всему нужно было давать свои собственные объяснения, которые никто и ничто не подтверждало.
Вера решила спрятать направление в тумбочке. Может быть, Никита еще не виделся с врачом и ничего об этом не знает. А позже, как все разрешится (как и что, Вера сама еще не понимала хорошенько), она разорвет его, и будто его вообще никогда не существовало.
Никита вошел в палату спустя десять минут после того, как ее покинул врач. Он спросил, все ли хорошо, на что Вера ответила многозначительным кивком. Тогда же он предложил прогуляться, и Вера нисколько не помедлила с этим - так она была рада и так готова!
На улице было пасмурно, ветер продувал все тело, будто до костей. Вере было холодно в одном халате, а сам Никита был одет в пуловер, которым, конечно же, не мог поделиться с ней. Оба замерзли, но продолжали эту неторопливую прогулку вдоль каменистой дорожки.
Вере даже не хотелось обозревать все вокруг: ветер буквально сносил ее с ног, и так ослабленных, и путал ее волосы, которые ей постоянно приходилось поправлять, чтобы видеть, куда ступают ее ноги.
- Тебя отпускают?
- Да.
- А психиатр?
- Ничего такого, - нетвердо ответила Вера, но тот ничего не заподозрил.
- Хорошо. Скажи, Кать, с кем ты живешь?
Вера как раз боялась этого вопроса, но почему-то не предвидела его и не подготовила убедительный ответ.
- Знаю, - продолжал Никита, - ты мне про маму ничего говорить не собираешься, и я выпытывать не буду. Не хочу тебя задевать. Но все это очень серьезно, я должен знать, с кем и как ты живешь.
- А зачем? - Вера решила оборониться нападением. - Все это время тебе прекрасно жилось.
- О, ну хватит уже, хватит! - Не вытерпел он. - Иной раз ты пытаешься укорить меня в этом, но я и сам, сам знаю, что виноват, во всем и везде - виноват!
Вера еще ниже опустила голову, угрюмо молча. Вот так они и шли, пока Никита не возобновил разговор.
- Прости. Видимо, ты мне и этого не скажешь. Теперь уже не знаю, должна ты мне вообще хоть что-то говорить. Похоже, что нет.
Вера почувствовала облегчение. Ей не придется что-то придумывать и в очередной раз лгать. Она и так запуталась в этой паутине лжи и сказок, сплетенной собственными руками. Но беспокойство не покинуло ее. Было кое-что, о чем она думала, но никак не могла претворить в жизнь: не хватало смелости.
А впрочем, чего ей стыдиться, чего терять? Гордость? Самоуважение? Да разве это еще осталось у нее? Кажется, какие-то крошки, которыми и муху не накормишь. А она уже привыкла питаться жалостью, отчаянием и хандрой.
- Надеюсь, тебе есть, куда вернуться, - сказал он, когда они уже подошли к лестнице, ведущей в больницу. Когда он стал подниматься, Вера остановилась на первой ступени, не в силах передвинуться. Никита, не ощутив ее присутствия рядом, повернулся. И тогда Вера произнесла сдавленным от приближающихся слез голосом, не глядя ему в глаза:
- Мне некуда возвращаться.
Никита вмиг подошел к ней, взял ее за плечи, пытаясь поймать ее убегающий взгляд.
- Как это, как это, Катя? Это же не правомерно, это же невозможно, так нельзя, только не говори, что у тебя никого нет, что ты живешь одна!
Вера вертела головой, закрывала глаза, чтобы удержать слезы, и бормотала:
- Нет, нет, все не так, не так! Прошу, не спрашивай, пожалуйста...
Никита немного ослабил хватку, потом устремил взгляд куда-то поверх головы Веры, о чем-то думая. Вере казалось, что секунды тянутся вечность, и сердце ее уже билось ровно, когда он сказал:
- Я тебя не брошу. Не брошу.
Он поцеловал ее в лоб, потом в макушку и, пока она была податлива, обнял ее, как заботливый отец, который растил ее с самого рождения, не бросая ее ни на день.
17.
Они поднялись к ней в палату; по дороге они сохраняли молчание. Оба думали о своем. Обоим было неловко, но никто не пытался рассеять напряжение.