Как красиво ложились свет и тени на это не безупречное, но столь выразительное лицо. Наморщенные брови и сложенные в тонкую нить губы придавали ему недетской серьезности. Но выбившиеся из растрепанной косы, покоящейся на спине обладательницы, прядки волос освежали ее лицо, придавали ему девичьей чувствительности, нежности. Никита отметил про себя, как гармонично сочетались в этом лице и юность, и зрелость.
В груди мужчины что-то всколыхнулось, у него дернулась рука, как будто он хотел что-то схватить, и так было на самом деле. Рука его невольно коснулась ее пальцев, из-за чего девушка вздрогнула и взглянула на Никиту удивленно. Однако руки не отняла.
Это прикосновение подействовало на Веру не так, как мог бы подумать Никита.
Он лишь хотел завладеть ее вниманием, развеять ее угрюмую задумчивость.
Однако Вера, отвыкшая от всякой близости с Никитой (да и с любыми мужчинами вообще), вся похолодела. Она усмотрела в этом невинном поступке что-то более глубокое, многозначительное. Что бы, между прочим, сделала всякая женщина.
Наконец, она осмелилась посмотреть ему в глаза. И она опьянела от девичьих фантазий, не так давно воцарившихся у нее в голове.
- Ты так похожа на маму! - Тихо воскликнул Никита, изучая каждую черточку лица девочки. - Просто копия, просто вылитая!
Ей хотелось сказать: « Не смотри на меня так», но в то же время это было единственное, чего ей так сильно хотелось. Чтобы он снова смотрел на нее так, как в былые времена зарождения их любви...если таковая вообще была.
В смятении Вера опустила глаза. Она чувствовала тепло его большой ладони, накрывшей ее маленькую руку, и не смела даже шелохнуться.
- Как же так получилось, Катя... - Шептал он, будто не обращаясь к ней вовсе. - Как же мама... как же она...
Вера посмотрела ему в глаза, дрожащими губами произнося:
- От такой жизни кто угодно сляжет.
Никита принял меткий укор в ее словах и тотчас же убрал руку, положив ее на запястье своей другой руки.
- Ты винишь во всем меня, - изрек он после недолгого молчания.
Вера не могла возразить, поскольку с того самого момента, когда пути их разошлись, во всех своих неудачах она действительно винила Никиту.
Сам же Никита, как бы внимателен он ни был к собственной совести, не мог окончательно согласиться со столь категоричным и, смел он считать, жестким мнением. Она стоит на позиции матери и это вполне естественно. Но ведь она многого, многого не знает! Девочка сама не понимает, что, будучи уверенной в истинности своих умозаключений, очень даже заблуждается! Ей следовало бы во всем разобраться, прежде чем выносить приговоры.
Но в то же время Никита ясно понимал, что бросать вызов раненому может только самый подлый человек. И пока что он играл в смирение, именно играл.
- Ты, наверное, думаешь, что я бросил вас.
- А как это еще объяснить? - Встрепенулась Вера.
- Я бы мог объяснить иначе, - произнес он сдержанно.
- Правда? И как? - Глаза ее сузились.
Никита поерзал на стуле, шумно вдыхая воздух и осторожно выдыхая, дабы не затушить огонь свечи.
Где-то вдали послышался рокот грома.
Когда Никита понял, что минута его молчания затянулась, он все же ответил уклончиво:
- На то были свои причины.
- И какие же? - Допытывала Вера, чувствуя, что тот самый час отмщения, которого она так долго ждала, настал. Никита загнан в угол, и, словно только что оперившийся птенец, не мог покинуть своего заточения в виду своей слабости.
- Катя, - вздохнул он опять, - взрослые люди часто расстаются по причинам, непонятным детям, ведь...
- Так а я и не ребенок, - отрезала она сухо. - Что ж, ты обещал объяснить, так потрудись.
Казалось, что нужные слова уже вертелись на языке Никиты, но он почему-то отпирался от них.
- Кать, я бы не хотел говорить об этом сейчас, мне кажется, это не очень подходящее время...
Она понимала, что он имеет в виду не эту самую ночь и не этот самый момент.
- Нет! Нельзя найти времени более подходящего, чем сейчас.
- Но...
- Говори же. Или тебе, на самом-то деле, нечего сказать и ты пытался переменить мой настрой? Как это низко, это низко!
- Хорошо, - сорвался он, ударив ладонью по столу, тем самым осаждая возбужденную Веру, - я скажу тебе правду, но, Бог видел, я держался! Твоя мать, Катя, потеряла рассудок в одночасье, и более терпеть ее выходок я не мог. Ну, как тебе такая правда? А ведь она единственная.
Вера, будто ударенная по лицу, сидела понуро. Рот ее все еще был приоткрытым, так как готовился к продолжительному спору, но теперь в этом не было нужды. В разговоре как таковом теперь уж не было нужды. Ни в чем не было нужды...
Никита высказался, и стоит отдать ему справедливость - Вера сама подвигла его на это.