Вера старалась занять свои мысли о грядущей поездке, которая сейчас представлялась ей более радостной, чем прежде. В конце концов, она заслужила отдых. Когда она брала отпуск на своей, пусть и не такой сложной, работе? Иногда она находила возможность выходить за чужую смену, дабы увеличить свой заработок, несмотря на то, что процент был ничтожным.
- До поезда еще два часа. - Сказал Никита, взглянув на наручные часы; они уже покинули такси, забрав свой багаж. - Пойдем посидим. Ты голодна?
Она отрицательно покачала головой, задержав дыхание, чтобы задержать урчание в желудке.
Они зашли в здание вокзала, затем расположились на свободном ряду, поставив сумки возле ног. Вера осматривалась по сторонам, прикидывая, как долго она не была здесь. Последняя ее дорога была в Новокузнецк на похороны тетки. Тогда она лишилась последнего самого близкого родственника, потому как с дальними по крови она не имела никаких контактов.
В здании так же был телевизор, который смотрели в большей степени из-за скуки, вызванной тягостным ожиданием отъезда. Вера тоже не знала, чем заняться, поэтому и смотрела бездумно в экран настенного телевизора. Шла какая-то передача про здоровье, и Вера особо не отдала себе отчет в том, что видела.
Никита все ерзал на стуле, перекидывал ногу на ногу, вздыхал, сотню раз смотрел в телефон, и, не находя там ничего интересного, раздраженно фыркал. Увидев киоск, где продавали кофе и сладости, он слегка приободрился и, поднявшись, сказал:
- Возьму-ка себе стаканчик капучино. Ты хочешь? Ах, - не успела она ответить, махнул он рукой, - ты же не пьешь кофе. Но, может, чай?
- Не надо.
Когда он отошел, чья-то рука коснулась плеча Веры. Она испуганно вздрогнула и воззрилась на ее обладателя.
Это была полная женщина с проницательным взглядом черных глаз, обрамленных густыми ресницами, с густыми черными бровями, крупной родинкой на подбородке и пигментными пятнами на щеках. Одета она была в цветастую блузу с широкими рукавами, пеструю, длинную юбку с воланами. На груди у нее красовались золотые украшения, в ушах несколько колец, на запястьях - браслеты, на пальцах - кольца.
«Цыганка», - промелькнуло у Веры в голове, и она инстинктивно сжалась.
- Позолоти ручку, красавица, - произнесла она голосом, так сильно контрастирующим с ее внешним видом. Казалось, будто этот высокий мелодичный голос на самом деле принадлежал какой-нибудь оперной певице, но не женщине средних лет с такими болезненными мешками под глазами.
- У меня нет денег, - Вера попятилась.
- Но ты же добралась сюда как-то, - она продолжала таинственно улыбаться, демонстрируя свои неровные зубы (и один золотой). - Или пешком дошла с такими сумками, а?
У нее была та самая волнообразная интонация, по которой в ней можно было узнать цыганку даже слепому. Этот же голос так легко вводил человека в транс, заставляя его делать все, что заблагорассудится его коварной обладательнице. Вера об этом знала, но страх поддаться чарам этой женщины, взявшейся словно бы ниоткуда, был силен.
- Ничего не дам, - ответила Вера чуть тверже и даже сдвинула брови. Однако это не подействовало на цыганку, и она продолжила добиваться своего.
- Подай, - умоляла она, - ты же знаешь, как тяжело растить дочь одной.
Сердце Веры упало, сама она похолодела, глядя цыганке прямо в глаза.
- Что вы сказали?
Поняв, что не ошиблась, женщина раскатисто засмеялась.
- Все ты прекрасно слышала, моя милая! Ну? - И она протянула руку.
Вера посмотрела на нее, но смогла побороть внезапное желание отдать ей все, что находилось в ее личной сумке, вовремя поняв, что это обыкновенная цыганская уловка. Она не позволит себя обмануть!
- Нет. Ничего вы не получите. Отстаньте от меня.
Тогда же цыганка, смахнув толстую копну спутанных черных, как вороново крыло, волос с плеча, насупилась и поднялась с места.
- Дочь ты свою не найдешь.
Задохнувшись, Вера тоже вскочила с места.
- Где она, где моя дочь?
Цыганка опять расхохоталась.
- Она далеко, там, где редко светит солнце, а землю омывают ледяные ливни.
Этого было достаточно, чтобы Вера отыскала в карманах своей юбки бумажные банкноты и буквально впихнула их цыганке, уже сама моля:
- Скажи, где она, скажи мне!
Схватив деньги, цыганка, победно прищурив черные глаза, сказала вкрадчиво:
- А она не дочь тебе уже. Ты сама теперь ей как дочь.
Не успела Вера спохватиться, как ее окликнул Никита. Повернувшись, она увидела его настороженный взгляд.