- Отвратительно! Отвратительно! - Визжала Катя, бегая вокруг стола.
Вера с недоумением опустила голову и увидела, как к щиколоткам вдоль по ногам стекает толстыми струйками алая кровь.
Она схватилась за низ живота, почувствовав пронзительную боль, и упала на колени.
- Фу! Фу! Фу! - Не унималась Катя.
А Вера смотрела, как над трупом поросёнка летают жирные мухи, и думала: «Моя дочь старая, моя дочь старая, моя дочь старая...»
Когда Вера открыла глаза, в голову ей пришла мысль, что она снова в больнице. Сморгнув пелену, она огляделась, с облегчением поняв, что находится в квартире Никиты. Но ощущение подавленности было таким, словно она билась в лихорадке всю ночь.
Постепенно внизу живота ее стала проявляться тянущая боль, а в голове - расплывчатые отрывки ночного кошмара.
Но запомнила Вера только Катю. Если бы ей приснилось несколько видений подряд, в одном из которых хотя бы на секунду промелькнула Катя, наутро бы Вера вспомнила только ее.
Вдруг Вера почувствовала сырость под собой. Задрожав от страха, она сбросила с себя одеяло и сдавленно вскрикнула.
Ее пижамные штаны во внутренней части бедер были пропитаны кровью. Поджав под себя ноги, Вера обнаружила на простыни пятно красно-бурого цвета.
- О нет, нет, нет! - Застонала она беспомощно. - Только не это, нет! Ну откуда у меня, ну не было же!
Менструаций у Веры не было с тридцати пяти лет, когда ей пришлось перенести опасную операцию на яичники. С тех пор она совсем не забыла о том, что они у нее вообще когда-либо были.
Но сейчас Вере было семнадцать (вероятнее всего), а это значит, что организм у нее был здоровым и правильно функционирующим. К сожалению, она совсем этого не учла при сборах и не взяла с собой ничего гигиенического.
Вера спрыгнула с кровати и стащила простынь. Скомкав ее, она выбежала из комнаты на пути в ванную, в которой уже чистил зубы Никита.
- Доброе утро, - пробормотал он с полным зубной пасты ртом. Она же лихорадочно засовывала простынь в стиральную машинку, не замечая его присутствия.
- Кать, - он сплюнул, с недоумением наблюдая за ней, - в чем дело?
- Ни в чем! - Огрызнулась она, начиная стирку.
Пожав плечами, Никита умылся. Вытирая лицо банным полотенцем, он сказал:
- Ну, ты умывайся, я пока чай тебе налью.
Когда он вышел, Вера прислонилась лбом к стиральной машинке и нервно выдохнула. Ей нужно было срочно поменять белье и штаны, но она не могла показаться ему на глаза в таком виде.
Прошмыгнув незамеченной в комнату, она взяла необходимые вещи и вернулась в ванную. Запершись, она переоделась. Ей было больно, ей было неприятно, ей было отвратительно. Она вновь почувствовала себя девочкой, впервые проснувшейся полноценной женщиной. Ей хотелось плакать, жаловаться маме и ничего не делать.
Идти на кухню она не собиралась. Ей нужно было прямиком в магазин, какой, к черту, завтрак?!
Но сначала нужно было известить об этом Никиту.
Она встала в дверном проеме, потирая низ живота, и тихонько заговорила, пока Никита наливай чай в ее чашку, а в свою - кофе:
- Ты бы не мог одолжить мне... немного денег?
Никита, увидев ее, сконфузился.
- А что такое? У тебя какие-то проблемы? - Он уже похолодел.
- Ну-у... не совсем. У меня месячные.
Никита, застыв как истукан, смотрел на нее не мигая.
- Ты дашь денег или нет?! - Вскричала она истерически дрожащим голосом.
- Ох, конечно, конечно, - он засуетился, но в панике как будто бы забыл, где вообще хранит свои наличные.
- Я как раз хотел тебе сказать... Кать, мне сейчас нужно отъехать по работе. Я ненадолго.
Вера пожала плечами. Она не испытала особой грусти или разочарования. По правде сказать, она ничего не ждала от сегодняшнего дня и, в принципе, отсутствие Никиты рядом с ней вряд ли могло ее расстроить.
- Знаешь, я вот так оставлю деньги, - он положил несколько банкнот на стол, потом выпил залпом кофе, прошипел: «горячо!» и метнулся к кровати, на которой лежало его пальто, - а мне уже бежать пора, представляешь? Сегодня очень даже прохладно. Оденься тепло перед тем, как идти в магазин. Вдруг еще простудишься?
Вера молча следила за его «аккуратной спешкой», если эти два слова вообще могут быть совместимы. Когда он полностью был готов к отбытию, он сказал:
- Чай на столе. Если захочешь чего-нибудь еще - кухня в твоем распоряжении. Ключи оставлю на столике в прихожей. Ну, до вечера.
Так как отношения между ними все еще были напряженными, он, как то бы сделал заботливый любящий отец, не чмокнул ее напоследок в макушку или щеку, не коснулся даже плеча или руки. Обойдя ее, но улыбнувшись на прощанье, он ушел из квартиры.