— А я что говорил!
— Змея ест, — закончил казах, загнул третий палец, удовлетворенно вздохнул и вновь обратился к чаю.
— Змеи их едят, наверное, — предположил пожилой, недоверчиво на казаха глядя. — А то ни хрена не понятно, змеи-то здесь при чем?
— Все понятно, — оборвала пожилого женщина, — бывает, птицы поднимают богомолов и бросают сверху на гнездо, если змея подбирается. Может, и неправда, конечно, но я, кажется, читала где-то.
Все снова обернулись к богомолу.
Трудно было поверить, что богомол, такой, видимо, беззащитный, способен на подобную доблесть.
— Так где ж ты живешь? — повторила свой вопрос женщина.
— Там юрта, — указал казах подбородком прямо перед собой, — близко, да.
— Один?
— Жена есть, дети есть.
— Странно. Раньше не видели тебя. Ни у колодца, ни так… Овец пасешь?
— Чабан, да.
Чай остыл.
Кто-то чиркнул спичкой, прикуривая.
Всем хотелось услышать, наверное, зачем, собственно, казах пожаловал. Но прямо не спрашивали, дожидались, видно, пока сам скажет.
— А отара где? — спросил пожилой.
— Там отара, — ответил без задержки казах, но на этот раз окончательно неопределенно.
У него была манера долго и отчетливо смотреть на собеседника, потом вдруг отводить глаза. Будто он сперва проверял какую-то свою догадку и, убедившись, что не ошибся, тут же принимался думать о другом.
— Овец пасешь, — заметил пожилой, — это хорошо. В совхозе работаешь?
— Совхозе.
— А сам откуда? — спросила женщина. — Где зимой живешь?
— Беш-Булак, — ответил казах кратко.
— А к нам на днях овца забрела, — вдруг вставил тот, кто во всем разбирался и говорил зачастую насмешливо. — Может, твоя?
Все насторожились.
Казалось, казах отметил это. Он коротко взглянул на собеседника, а тот уставился на него, хитро посмеиваясь.
— Баран, баран приходил, — показывая руками, пришел на помощь пожилой.
— Баран?
— Ну да. Только дурной какой-то, больной, что ли.
— Из твоей отары, может? — добавил насмешливый.
И пожилой:
— Знали бы, где ты живешь, мы б тебе сказали, что отбилась, мол, овечка…
— Там отара, — беспокойно стрельнул глазами казах.
— Тогда порядок. — И насмешливый иронически подмигнул пожилому. — Мы ее сперва хотели на шашлык пустить, но очень уж худа была. Так и пошла мимо нас и дальше — своей дорогой.
— Она дом знает, так найдет.
— А если не твоя, тем лучше. Пусть гуляет. — Они словно дразнили казаха.
Женщина же слушала разговор с неудовольствием. Едва насмешливый замолчал, она вернулась к прежней теме.
— А я твой кишлак знаю, — повернулась она к казаху, но бросив на пожилого, который еще что-то хотел добавить, резкий взгляд. — Беш-Булак — это Пять Ключей, так переводится? Странное название…
— Куда пошел? — спросил казах, переводя глаза с одного на другого.
— Слушай ты их больше! — вмешалась женщина. — Смеются они. Шутят, понятно? А ты и купился. А вы тоже: овцу придумали. Какая овца? Человек в гости пришел, а вы…
— Шу-тят, — повторил казах довольно угрюмо и качнул головой. Но облачко недоверия так и осталось в его больших глазах.
— Вот и я говорю: странно вы поселки называете. — Женщина сейчас повысила голос и говорила громко, но так, словно втолковывала что-то пьяному или иностранцу. — Пять Ключей, например. А какие же у вас там ключи, скажи на милость? Там даже горького колодца нет, а вы — Ключи На привозной воде сидите.
Лицо казаха напряглось. Он слушал ее.
— Беш-Булак, — повторил он и показал растопыренную пятерню.
— Одного нет, — показала женщина ему единственный палец в ответ, — а вы пять. Для красоты, что ли, называете?
Она двумя руками откинула волосы с лица, заправила две прямые пряди за уши. Пока она делала это, было четко видно, как неровно загорели у нее руки. Кисти были совсем смуглые, вторая граница лежала чуть ниже локтей. По предплечью шла светло-желтая полоса, а из-под коротких рукавчиков на миг мелькнули две молочно-белые скобки.
— Или, может, была вода когда-нибудь, — добавила она задумчиво, — но ушла давно. Название с давних пор осталось.
— Название, — улыбнулся гость, кивая и следя за ее голыми руками.
Остальные слушали.
— Ты снова меня не понял. Су йок, су киты.
— Киты? — переспросил гость и поставил на стол кружку, которая остыла давно в его руке. — Нет ушла, есть су.
— Вот в нашем колодце есть вода. Для овец, верно? А Пресной воды вообще во всей округе нет. Чуть не на пятьсот километров.