Попрощалась она с Патькой-патшой, с Калюном — и на коня. Поскакала по родным местам созывать баторов под знамена пугачевские. А народ уже бунтовал. Давно ему поперек горла были злые попы, что крестили всех правдой и неправдой, да жадные куштаны, которые отбирали у бедняков последнюю землю за долги.
— Пойдем к Патьке-патше! — говорили люди. — Покажем мироедам, на чьей земле они животы растят.
Вернулась Шевлеби с отрядом. Не признал в ней Пугачев девушку, думал — молодец-джигит к нему явился. Назначил Шевлеби атаманом.
Дошла Шевлеби с отрядом до Курмыш-города, а потом и до самого Алатыря. Не отставал от нее и Калюн. Вместе и громили барские усадьбы.
Полюбили девушка и юноша друг друга и решили свадьбу сыграть. Узнал Пугачев, как его обвели вокруг пальца, но не рассердился, а лишь посмеялся. «Что поделаешь, дело молодое. Пускай любятся да с врагами рубятся».
Однажды под Алатырем ушла Шевлеби с отрядом по селам поднимать народ на борьбу.
Край наш в то время был что улей растревоженный. Больно злы были мужички на куштанов. Подати, поборы, обман — не продохнешь. А тут свободу почуяли, ну и кинулись на мироедов… Есть на Карле водопад Пуп Каснавыран, может, слыхал? Вот в него-то и побросали самых злых попов со всей округи. Шевлеби всю окрестность прошла, стала в ней главной силой. Тронулись к ней люди со всех сторон. И как стало их больше тысячи, поспешила Шевлеби вслед Пугачеву.
А по пятам за Патькой-патшой уже шло царское войско. Редели отряды Пугачева. А тут еще кое-кто из бывших друзей врагу продался, заговор учинил, — только и ждали случая выдать атамана.
Калюн-то обо всем этом знал, да Шевлеби не сказывал.
На коротких привалах, положив голову на седло, предавалась Шевлеби девичьим своим мечтам.
— Вот одолеем врагов, — говорила она Калюну, — заживем с тобой счастливо.
— Хорошо бы, — вздохнул Калюн, — да только не верится.
— Почему, — удивилась Шевлеби, и в глазах ее мелькнул испуг, — нас вон сколько, большая сила.
— Сила силу ломит…
— Ну и шутник ты, милый, — улыбнулась девушка, но улыбка была невеселой.
До Пугачевского стана оставался один переход. В полдень вернулся ходивший в дозор Калюн, а с ним еще казак молодой. Вид у обоих встревоженный.
— Шевлеби, — позвал Калюн, — седлай коня, отъедем к лесу, поговорить надо.
Поскакали втроем за лесной мысок, остановились.
— Шевлеби, — сказал Калюн, а сам не сводит с девушки глаз, — дело наше проиграно, сопротивляться нет смысла, Пугачев в ловушке. Генерал обещал жизнь всем, кто сдаст оружие.
Посмотрела на него Шевлеби, а у самой в лице ни кровинки. Не сразу даже поняла, о чем он говорит, а как поняла, только и смогла вымолвить:
— Предатель. — А сама в слезы.
— Тише, — схватил ее за руку Калюн, но девушка вырвалась. — Тише, Шевлеби. Сама посуди, один в поле не воин. Заговор созрел. Ждут нас неподалеку верные люди, не поспеем сейчас, завтра поздно будет. Ведь нам жить надо, тебе и мне! Ради тебя прошу, ради детей наших будущих…
Не дал ей опомниться, схватил коня ее за поводья, своего с места пришпорил.
— Брось, — закричала Шевлеби, — брось! — Едва не задохнулась от злости. — Я тебя любила. А ты, ты…
Рванулась в сторону и поскакала назад, в лагерь, а на уме одно: опередить заговорщиков, домчаться с отрядом до Пугачева, спасти его. Калюн с казаком тоже не дремали, кинулись ей вдогонку.
— Шевлеби! — кричал Калюн, — заклинаю… во имя нашей любви.
И вот уже близко они, еще немного и схватят девушку.
— Стой, — крикнула девушка, на ходу осадив коня, — шаг ступишь — убью!
Но Калюн все приближался.
— Стой, говорю в последний раз.
Шевлеби сорвала с плеча тугой лук. Блеснула стрела. Калюн только руками взмахнул. Замер в воздухе хриплый стон.
— Что ты наделала, Шевле…
Атаманша уже скакала к лагерю. Еще один поворот, а там — открытое поле. Но позади все громче стучали копыта. Знал казак — упустит Шевлеби, и тогда ему конец. Вскинул ружье:
— Крсс-с-с!
— А-ах!
Медленно сползла с коня Шевлеби, а казак повернул обратно, стлалась над лесом пыль, отмечая путь предателя.
К вечеру чуваши отыскали атаманшу. Лежала она в траве, глаза ее были открыты, в них синело небо и плыли легкие тени.
Схоронили Шевлеби в родных местах, на холме.
В старые времена холм считался священным. Сюда приходили девушки перед свадьбой, молча ждали благословения Шевлеби. Бездетные жены просили ее подарить им ребенка.
А те, кого обманул жених или муж, просто молились, верили, что Шевлеби отведет беду.